— Боюсь, господин барон, вы…
— Просто сделайте.
Старик сморщился, но кивнул и быстро зашагал к своей башне. Во дворе остались лишь я, и еще один тип, все это время пытавшийся слиться со стенкой. Он, похоже, значительно умней предыдущего требователя. Хотя что-то в их физиономиях очень совпадало. Я поманил пальцем и пытавшийся незаметно добраться до закрытых ворот человечек приблизился.
— Ну-с, кто же вы такой, любезный?
— Я-а?
— Вы, вы.
— Хотел предложить вашей милости свои услуги.
— Портной? Скрипач? Математик? Дантист?
Он закрыл глаза и отрицательно помотал головой.
— Нет, ваша милость, я думал, что вам, может быть, понадобится управляющий?
— Уже есть. Фамилия?
— Кац… Кацмáн… т. — Он обернулся на дверь в подвал и повторил на французский манер: — Кацмáнт. Из… Исабель.
— Исабель Кацмант. И откуда же вы?
— Гасконец, ваша милость.
— Гасконец?
— Именно так, ваша милость! — Он несколько раз решительно кивнул, подтверждая слова.
Я посмотрел на кругленького, низенького, с длинным кривым носом и красноречиво печальными глазами собеседника:
— Франция прекрасная страна, у меня с ней связано столько воспоминаний! Вы были на Монпарнасе?
— Я там довольно долго прожил.
— В Сантэ? — Одну из самых знаменитых французских тюрем нам показывали местные коллеги. Как достопримечательность, снаружи.
Видимо, она «гасконцу» тоже была известна, судя по тому как вильнул его взгляд. Может даже изнутри.
— Так, Изя, сколько ты в Союзе прожил?
— Не понимаю, господин барон, я живу в прекрасной Франции с самого…
— Тебя к людоеду на постой определить?
— Мне было шестнадцать лет, когда родители эмигрировали.
— Значит, еще кое-что помнишь. Это из памяти не вытравить. — Я прикинул все плюсы и минусы, подумал о последствиях и сложностях, а потом кивнул: — Вы приняты, если отрастите усы. Начальник стражи без усов это как-то неправильно.
— Но это долго, ваша милость! Может, я в процессе?
— Вот отрастите, тогда и ищите место! Мне нужен бравый усач-вояка, а не брюхоногий клерк с трехдневной щетиной.
Кацман, на мгновение став очень похожим на Шефа, задумчиво прищурился, оглянулся на дверь и спросил:
— Александр Николаевич?
— Ась?
— У вас тут… в самом деле людоед?
— Ты ему в пасть загляни. Такими зубами только берцовую кость разгрызать! И в глаза посмотри, потом скажешь, что в них увидел. Он у меня сегодня утром двух стражников чуть не сожрал!
Любопытно, что он увидит. Как говорила одна моя романтичная подружка — в чужих глазах мы видим чаще всего свое отражение.
Два часа спустя у нас было семь тысяч претендентов на роль тюремщика, пришлось устраивать аукцион. Еще через три часа прилетел победитель, дрожащими руками принял от меня плеть и связку ключей, заорал «Вот теперь пусть объясняет о подпунктах в договоре!» и убежал в подземелье. Кажется, у него схожие с моими проблемы. Ну, пусть хоть тут душу отведет.
Посмотрев вслед радостно орущему палачу-любителю я попросил фон Шнитце:
— Давайте только без особых жестокостей. Объясните, что бить заключенных можно лишь при попытках к бегству.
— Тогда этот меняла из камеры не выйдет.
— В том-то все и дело, Эгельберт, в том-то все и дело. Добровольно — и с песней!
Интересно, хитрый старикашка специально стал вешать несчастного негритоса под моим окном? На заднем дворе есть вполне рабочая пара колодок, в которых любят фотографироваться туристы, и почти настоящая виселица, рядом с почти настоящей плахой, а они сюда его притащили. И только-только собравшийся расслабиться барон добровольно и с песней побежал решать проблемы. Что же, никто не назовет меня неблагодарным и зажавшим ответный подарок!
— Эгельберт, вы сказали, что в герцогстве много иностранцев? Обойдите-ка тех, что у нас в баронстве и предупредите: те из них, кто не занят каким-либо ремеслом, будут направлены на общественные работы, с обеспечением горячим трехразовым питанием и местами для ночлега в подвалах замка. Ну и списки желающих составьте. Управитесь до ночи?
Справится — дам еще работу, например переписать всю «мою» собственность. Лично и от руки.
Ибо нефиг тут интриги разводить!
«Отмечается массовая паника среди оставшихся на территории округа Эскенланд политических беженцев. Многие, бросив все, перебираются в другие округа Средней Вендии, что вызывает серьезную озабоченность у департамента эмиграции и правозащитных организаций»
Daglig Freiheit
«Кто-нибудь знает, как эсси этого добились? У нас сработает?»
комментарий к статье
Не то. И это не то. А это вообще, словно из магазина сельхозинвентаря…
Может, это? Я с сомнением покачал в руке шпагу. Нет, не подходит под образ, это семнадцатого века фасончик, хоть и новодел, а мне что-нибудь пораньше нужно, для авторитета. Меч… не знаю, что в этой железяке люди находят. Длинное неудобное пыряло, нож-переросток. Не мое! Топор… хм, вещь, однако. Только опять же в руке не лежит. Длинноват. Что еще?
И тут я увидел Ее! Длинная ручка, темляк, грозное мерцание навершия.
Подхватив со стойки булаву я прикинул вес, махнул крест-накрест… Вещь! Вот это по мне!
— Александэр? Что случилось?
Я машинально спрятал булаву за спину и оглядел порушенный стеллаж. Надо же, а ведь только слегка уголок задел.
— Все в порядке, Эгельберт. Оно просто почему-то упало.
Управляющий, нахмурившись, оглядывал разрушения, а я тем временем проскользнул мимо него в дверь. Оружие я выбрал, теперь пора одеваться для церемонии. За окном светало, скоро откроют двери замковой часовни, в которой Ульфрик сын Эсара и Эррайн сын Эдгара провели ночь. Предполагается, что в молитве, но я бы поставил на нескончаемую ссору.
Когда вчера вечером закрывали двери то эти двое спорили о порядке возмещения разрушенной до основания бушующими варварами (версия мэра) и слегка поцарапанной при патрулировании (версия полицмейстера) ограды в городском саду. Поскольку оба они были местными уроженцами, то вряд ли спор уже закончен, тут все делают основательно и от души.
— Ваше платье, господин барон.
— Спасибо, Эгги.
Младший сын управляющего, двадцативосьмилетний Эгельберт-младший, или просто Эгги, кивнул, уносясь куда-то по лестнице. Мы с фон Шнитце-старшим не сговариваясь спихнули на парня всю организацию торжеств, а главное — освещение происходящего, так что заняться ему было чем.
