Когда Луис Хастингс из Оксфордшира, что в сердце Англии, прислала мне свою историю о том, как она нашла в Америке свою собаку Мемфис, я понял, что это животное — одно на миллион.
Я всем говорю, что Мемфис никогда не была «просто собакой». По сравнению с другими животными, которые жили у меня, у нее определенно было человеческое сознание, и в этом смысле она была совершенно уникальной. По уровню своей осознанности она была похожа на ребенка и обладала значительно более развитым самосознанием и личностью, чем любое другое животное, которое я встречала. Она была упряма, нахальна, обладала сильной волей — всем тем, что характерно для пятилетней собаки. Мемфис любила делать что-то ради чистого удовольствия, была очень спонтанной и жила в текущем моменте: опять же, как ребенок.
Случилось так, что я нашла ее в резервации индейцев хопи в Америке, в один новогодний сочельник, в глубоком захолустье. Просто вышла из машины — и увидела ее. Это место было невероятно сильным в духовном смысле, даже земля там казалась особенной, и мне всегда казалось, что именно это повлияло на ее духовные силы.
Собака была похожа на койота, но черная, как смоль, на вид ей было около восьми месяцев. Она была совершенно ручная: она села передо мной и молча всем своим видом заявила, что поедет домой вместе со мной, и так и случилось. С того момента она от меня не отходила. Я даже громко вслух сказала ей: «Я знаю тебя», — настолько сильной была эта связь. Тогда у меня не было никакой возможности заводить собаку, но все оказалось предопределенным свыше! У нас в буквальном смысле было общее сознание, как бы глупо это ни звучало.
Мемфис была необычайно сознательной, так хорошо понимала мир вокруг нее и очень тонко чувствовала различные энергии. Если я поддавалась дурному настроению, она тоже выглядела подавленной. Она очень чувствительно относилась к костям и высушенным свиным ушкам, которые я приносила для нее домой, и поначалу это приводило меня в замешательство. Настолько же, насколько она хотела их съесть, это ее и расстраивало, она могла все время плакать и в конце концов старалась убрать их из поля зрения, засовывая за спинку дивана. В итоге я пришла к выводу, что, возможно, она как-то чувствует энергию мертвого животного, и перестала покупать их. То же самое произошло, когда она увидела украшение из кроличьего меха на шубе одной женщины — она была по-настоящему расстроена и плакала, хотела дотронуться до меха, но, казалось, была не в состоянии этого сделать. Так продолжалось, пока я не спрятала шубу с кроличьей опушкой подальше от нее.
Какое-то время я жила в Лонг-Айленде и по пятницам около семи вечера на все выходные уезжала в Манхеттен. Мемфис любила Манхеттен, и по пятницам во время обеда я находила ее свернувшейся калачиком на переднем сиденье машины. Туда она запрыгивала через открытое окно и терпеливо ожидала, когда придет время отправляться в дорогу.
В другое время я жила в Санта-Фе, и каждые выходные мы обычно совершали многочасовые походы по лесу и по горам. Где-то я подобрала палку длиной чуть побольше метра, которую использовала как посох, для того чтобы карабкаться по камням-ступенькам и горным склонам. Один конец палки я обернула тканью, чтобы за нее было легче держаться, и после каждой нашей вылазки всегда забирала ее домой.
Однажды мне надоело носить эту палку с собой, и я оставила ее возле какого-то дерева, прислонив к стволу в глубине леса. Несколько месяцев спустя мы с Мемфис, прогуливаясь, снова оказались в том же месте. Она вдруг отделилась от меня и побежала к тому самому дереву, где стояла старая палка. Она нашла ее и так обрадовалась находке, что подпрыгивала, виляла хвостом и, подбежав ко мне, стала звать, чтобы я забрала свою давно забытую «собственность».
Я по-прежнему чувствую, как она запрыгивает на мою кровать, когда я собираюсь спать, несмотря на то, что вот уже четыре года она пребывает в мире духа. Определенно, она по-прежнему делает так, чтобы ощущалось ее присутствие!
Она научила меня многому: тому, как нужно веселиться, быть спонтанной и жить в настоящем моменте. Она также научила меня терпению и — совершенно точно! — тому, что животные обладают намного более развитым сознанием, чем принято считать... Особенно если им предоставляется достаточно пространства и свободы быть самими собой. Нужно лишь научиться жить в гармонии с ними вместо того, чтобы подавлять их своей волей, что обычно делают люди, не давая возможности проявиться их истинной личности. Сила характера Мемфис поражала меня — для общения ей не требовались слова, и она всегда точно сообщала мне о своих чувствах.
Мемфис напомнила мне о людях, похожих на моего брата, который не мог есть мясо с тех пор, как едва научился говорить. Нас приучили есть и ценить мясо, но он просто не мог его переварить, даже если это означало остаться голодным. После этого я встречал многих вегетарианцев, с которыми случилось то же самое. Все начиналось с чистого инстинкта, развившегося в сознательное сострадательное отношение к животным и острое понимание их страданий — именно то, что проявляла и Мемфис.
Мемфис была похожа на учителя, а учителя приходят к нам в разных формах, иногда даже на четырех лапах! Как говорит пословица: когда ученик готов, появляется и учитель. Вам просто нужно узнать его.
Нам также нужно научиться узнавать те души, которые приходят, чтобы защищать нас и приносить нам радость. Когда я читаю рассказ Брэнды Коттингхэм о ее собаке Хейди, я думаю, что она не только выбрала дом Бренды, но и принесла их семье много минут чистого восторга. Вы увидите, какой личностью она была, и как она успокаивала своих близких даже после своей смерти.
Моя веймарская легавая Хейди с самого начала была особенной. Мы хотели купить одну из этих прекрасных «собак-привидений» и побеседовали с заводчиком, чтобы выяснить, подходящие ли мы владельцы. Когда мы вошли в сарай, где родились щенки, нас предупредили, чтобы мы не трогали их, поскольку мать очень защищала их. Но когда я опустилась на пол, один из щенков сам пополз ко мне и забрался на колени. Это была Хейди. Ко мне подошла ее мать и обнюхала меня, затем посмотрела прямо в глаза и спокойно вернулась на свою подстилку.
Владелец сказал: «Этот щенок и его мать выбрали вас», — так началась наша история любви...
Хейди была поистине волшебной собакой, все любили ее. Вы никогда не знали, что она сделает в следующую минуту. Она даже стояла в очереди в местную забегаловку, и хозяин всегда давал ей отдельный кебаб в качестве награды. Если вы брали ее на пляж, то должны были быть готовы терпеть и дождь, и снег, и ветер, потому что она обожала воду.
Поскольку породой в нее заложена потребность работать и приносить дичь, я научила ее реагировать на жесты, и она была очень послушной, несмотря на природное нахальство.
Как-то она побежала за уткой по замерзшему пруду и провалилась под лед, и я стала давать ей сигналы плыть обратно ко мне, высоко поднимая лапы и разбивая ими лед. Ей это удалось, но, когда мы вернулись домой, собаку бил озноб, поэтому я дала ей немного горячего шоколада. И после этого она взяла себе за привычку выпрашивать у меня горячий шоколад после каждой прогулки, потому что ее «знобило»! Она могла распугать с деревьев всех птиц, если ей казалось, что таким образом она сможет выпросить угощение!
