– Так. Мы больше не вместе.
– В смысле? Насовсем? – не поняла Наташка.
– Насовсем.
И глаза такие грустные-грустные…
Мы засыпали Олю вопросами, но она явно не горела желанием рассказывать всё в подробностях. После уроков мы почти силой затащили её в ближайшее кафе, куда часто ходим втроём.
– Что случилось?
– Да ничего! Он увидел, как я разговаривала с Ваней из старшей танцевальной группы, и приревновал. Говорил, что я строю глазки, кокетничаю и «виляю попкой». Я сказала, что ревность – ущербное чувство, а потом слово за слово… Не знаю, что случилось, но мы очень много неприятного друг другу наговорили. Стояли возле моего подъезда и ругались, ругались. Дик сказал, что если я считаю наши отношения ущербными, то мне лучше поискать другого парня… – Она всхлипнула. – И я ответила, что с удовольствием займусь этими поисками. Он повернулся и пошёл прочь. Тут до меня дошло, что мы делаем что-то непоправимое, и я закричала: «Подожди, куда ты?» Дик повернулся и спросил: «Ты всё сказала? Прощай».
«Fare thee well, and if for ever
Still for ever, fare thee well…»[4]—
вспомнилось мне.
Мы с Натой в один голос стали убеждать Олю, что всё наладится, что Дик обязательно вернётся, что ссора у них вышла глупая… Потом я брякнула, что, если они из-за такой ерунды порвали отношения, значит, и самим отношениям грош цена. Этого Оля не вынесла.
– Ничего вы обе не понимаете! Мы любим друг друга! – крикнула она, схватила свои вещи и пулей вылетела из кафе. Мы с Натой молча уставились друг на друга.
– Нелогично, – сказала я.
– Странно, – добавила Наташка.
– Пойдём за ней?
– Нет, Ольча сейчас не в себе. Давай подождём. Всё равно вечером она кому-нибудь из нас позвонит.
Да, Наталья оказалась права. Вечером, когда я готовилась к очередному занятию с Анной Петровной, позвонила Оля. Она путано что-то объясняла, всхлипывала и пыталась извиниться. Я тоже попросила прощения за свою резкость. Мы посмеялись, и я искренне пообещала ей, что Дик вернётся.
14 января 2000 года
…И я тоже была права. Сначала Эдуард позвонил мне, чтобы узнать, как Оля. Факт сам по себе удивительный. Хотя у Дика есть мой номер телефона, он звонил мне максимум раза три за то время, что они с Олей встречаются.
– Привет, Марина, это Эд… Это Дик, – сказал он в трубку каким-то скучным голосом.
– Привет, – я изо всех сил пыталась сделать вид, что нисколько не удивлена его звонку.
– Марин, я… хотел узнать, как Оля, – начал он. По голосу я слышала, что он пытается придумать хоть какое-то удобоваримое объяснение своему вопросу, но, судя по всему, ничего не получилось, и в трубке повисла неуютная пауза. – Ну, ты, наверное, всё знаешь…
– Знаю, Дик. Вы как дети маленькие! – не удержалась я. – Оля… в порядке. Наверное. Насколько это возможно.
– Она не пришла вчера на тренировку.
Этого я не знала.
– Видимо, подумала, что, раз вы расстались, ей нет смысла туда идти, ведь теперь она осталась без партнёра.
– Мы не расстались! – почти закричал Дик. – Повздорили, поругались, поссорились, но не расстались! Это Оля тебе сказала?
– Она так поняла.
– И…
– Дик, вы оба ведёте себя как дети. Сначала ты ревнуешь её по пустякам, потом вы говорите друг другу слова, которые трудно забыть… Ты мне скажи, какой смысл мотать друг другу нервы, если можно просто жить и быть счастливыми? – выпалила я.
– Спасибо, Марина. Я всё понял. Пока! – быстро сказал он, и в трубке послышались короткие гудки.
Через два часа я увидела из своего окна, как Дик идёт через наш двор с букетом воздушных шариков в форме сердечек.
Поздно вечером я позвонила Оле. Её счастливый голос надо было слышать.
И я искренне порадовалась за них с Эдиком. А потом – впервые – сама позвонила Стёпе. Просто чтобы услышать, как радостно изменится его голос, когда он узнает мои интонации в телефонной трубке.
15 января 2000 года
Татьяна Мироновна сегодня побывала в Департаменте образования – смотрела олимпиадные работы. Пришла на урок расстроенная, уставшая. Говорит, у меня изначально был самый высокий балл. Я не поверила. Разве такое может быть?
– Может, ещё как может! – с горечью воскликнула учительница. – Твою работу сразу отложили в сторону, потому что в Департаменте не хотели, чтобы наша школа получила первое место.
Я ужасно рассердилась. Или обиделась. Скорее, и то и другое. Я вывернула душу наизнанку в этом сочинении, а его даже не удосужились прочитать.
– Будем оспаривать результаты? – спросила Татьяна Мироновна.
Я покачала головой. Не думаю, что это принесёт пользу… Обидно – да. В конце концов, дело даже не в первом месте – это как раз ерунда. Но я слышала, как в школе сказали: «Андреева деградирует!» Да-да! Это говорила одна учительница другой – вместе с новостью о моём провале на олимпиаде. Если пойдут разговоры о проверке результатов, они наверняка решат, что за меня просила Татьяна Мироновна. А я не хочу, чтобы у неё были проблемы. Так что пусть все остаётся как есть. Тем более что через неделю конференция по истории.
17 января 2000 года
Новый директор пытается ввести новые правила. Сначала у него была потрясающая идея: каждому классу – отдельную форму. Образцы этой формы даже были утверждены каким-то его распоряжением, но, к счастью, это распоряжение столкнулось с острым нежеланием старшеклассников носить что-то более или менее одинаковое. А с нового года форму ввели для всех малышей с первого по четвёртый класс. Говорят, что с первого сентября в форме будут ходить все, так что мы точно очень вовремя заканчиваем школу.
Но, как оказалось, одёжно-форменный вопрос ещё не закрыт. 11 января в школьном вестибюле повесили приказ директора, запрещающий носить на занятия джинсы. Девочкам предписывалось ходить на уроки в юбках и платьях, а мальчикам – в костюмах. В довершение всего, в приказе было сказано, что «ношение учениками в стенах школы сменной обуви обязательно в течение всего учебного года, независимо от погодных условий». Естественно, этот приказ видели все. И, конечно, мало кто воспринял его всерьёз. Бред! Брючные-то костюмы для девчонок чем провинились? И свитеры мальчиков? Особенно сейчас, в морозы? И сменка… Интересно, наш директор пробовал отсидеть семь уроков в капроновых колготках и туфельках, когда в некоторых кабинетах зимой мёрзнут руки?..
И, самое интересное, каждый день директор проводит «инспекцию» нескольких классов. Проверяет, кто как одет и обут, а нарушителей отправляет домой – переодеваться.
