— Зря стараешься, — поскрипел голос над ухом Воробья. — Палка не даст тебе ответы на все вопросы.
Воробей открыл глаза и понял, что вновь обрел зрение. Он все еще лежал под кустом боярышника, но теперь рядом с ним вырос полупрозрачный силуэт Утеса. Старый кот с кряхтением влез под куст и устроился рядом с Воробьем. Его голое тело пахло камнями и вечной тьмой туннелей.
По телу Воробья пробежала холодная дрожь.
— Ты все это время знал, что Белка нам лгала? — спросил он.
Незрячие выпученные глаза слепца уставились на него.
— Ищи ответ в своем племени, — проскрипел он. — Если сможешь, конечно.
— Это не ответ! — раздраженно зашипел Вороной. — Мне нужна твоя помощь!
— На этот раз я не могу оказать тебе помощь, о которой ты просишь, — твердо ответил Утес.
— Но как же пророчество? Если мы не родствен- пики Огнезвезда, значит...
— Сам твори свое будущее, Воробей, — сердито перебил его лысый кот. — Или ты думаешь, оно само свалится тебе в лапы, как кусок дичи?
Распушившись от злости, Воробей вскочил с земли. Как он может творить свое будущее, если ому никто ничего не рассказывает?! Он глубоко впился когтями в землю и открыл пасть, чтобы зашипеть, но тут...
— Воробей! — раздался со стороны озера громкий крик Кисточки. — Воробей!
В тот же миг привычная тьма вновь заволокла глаза Воробья. Призрачная фигура Утеса растаяла в воздухе.
— Ты где, Воробей?
Выбравшись из-под куста, он торопливо забро- сал палку сухими листьями. Ничего, попозже он вернется и спрячет ее получше.
— Что это ты тут делаешь? — подозрительно опросила Кисточка, подходя к нему. — Мы уже домой собрались. Ну, где же твои травы, которые ты в одиночку не донесешь?
— Я не... То есть... Я еще не набрал, — пролепетал Воробей.
— Наверное, не там искал, — вздохнула Кисточка. — Я, конечно, не целительница, но сдается мне, под боярышником пижма не растет. А вот, кстати, и она. Прямо у тебя за спиной!
Горячая волна стыда обдала Воробейа от ушей до хвоста. И почему он не догадался сорвать хоть несколько стебельков перед тем, как вызывать Утеса? Ему так не терпелось поскорее поговорить со слепым котом, что он даже не заметил резкого запаха пижмы!
— С-спасибо.
По дороге обратно Воробей каждой шерстинкой чувствовал раздражение Кисточки. Пижмы оказалось так мало, что он без труда донес бы ее сам, а другие травы, как назло, ему не попались.
— Это все? — изумилась Листвичка, поджидавшая его у входа в пещеру. — А где же кервель и тысячелистник?
— Не нашел, — буркнул Воробей, не выпуская из пасти пижму.
— Скажи прямо — не искал! — фыркнула Листвичка. — Воробей, я посылала тебе не время попусту терять! У тебя есть обязанности, и ты должен их исполнять. — Она так разозлилась, что даже зарычала. — Если бы каждый кот помнил об этом, у нас сейчас не было бы таких неприятностей!
«С чего это ты так разозлилась? Обычно ты так по пустякам не дергаешься!»
В любое другое время Воробей непременно вступил бы в перепалку с Листвичкой, но сейчас ему почему-то расхотелось это делать. Он молча прошел в пещеру и направился в кладовую, чтобы убрать пижму.
— Не надо! Я сама все уберу! — набросилась на него Листвичка и чуть ли не силой вырвала стебли из пасти Воробья. Искры бешенства так и летели с ее шкуры, когда она подхватила травы и потащила их вглубь пещеры.
В полном недоумении Воробей вышел на поляну и направился к куче с добычей. Тут он понял, что сыт, и даже свежая мышка не возбуждает у него аппетита. Когти тревоги, сильнее всякого голода, терзали его желудок. Сейчас ему очень не хватало Львиносвета и Остролистой. Он даже не представлял, что будет так скучать по ним.
Во сне Полночь сказала ему, что патрульные гонятся за диким гусем, а Утес посоветовал искать ответы в Грозовом племени. Но Воробей не знал, как это сделать. Какой прок от умения проникать в чужие сны, если ты все равно остаешься слеп? Как можно что-то узнать, если тебя окружает вечная тьма?
Глава VIII
Затаив дыхание, Львиносвет смотрел на бескрайнюю серую воду. Резкий холод- ный ветер трепал его шерсть, грозя сбить с лап и бросить на виднеющиеся внизу острые скалы.
— Сюда, — скомандовал Ежевика и повел свой отряд вдоль края утеса в узкий овраг, со всех сторон заросший кустарником. К счастью, тут, по крайней мере, не было ветра.
— Здесь живет барсучиха по имени Полночь, — пояснил Ежевика, когда патрульные сгрудились вокруг него на дне оврага.
— Как ты узнал, где ее искать? — с любопытством спросила Остролистая.
— Мы и не знали, — признался Ежевика. — Когда мы в первый раз отправились сюда, мы даже не знали, что ищем барсучиху. — Он покачал кончиком хвоста. — Если честно, я нашел Полночь, когда свалился в ее берлогу.
— Ты разбился? — ахнула Орешница.
Ежевика повел ушами, словно собираясь согнать муху.
— Сейчас не время рассказывать истории о прошлом. Нужно торопиться.
Он повел патруль по дну оврага. Дорога оказалась непростой, Ежевике то и дело приходилось карабкаться на камни, чтобы выглянуть наверх и посмотреть, далеко ли они отошли от скал.
Наконец, Ежевика поманил котов хвостом, приказывая подняться к нему на склон.
— Почти пришли, — сказал он. — Идем, только очень осторожно, и ни на шаг не отходите от меня!
Львиносвет и остальные патрульные послушно припали к жесткой траве и следом за глашатаем поползли к краю утеса.
«Уж не думает ли он прыгнуть вниз?»
Чем ближе они подходили к краю скалы, тем выше поднималась шерсть на загривке Львиносвета.
Но прежде чем земля окончательно ушла у них из-под лап, Ежевика вдруг прыгнул вниз и очутился на дне еще более глубокого и узкого, прорезанного в толще скал, оврага. Бурый и другие последовали за ним, Львиносвет прыгнул последним.
Дно оврага было усыпано острыми осколками камней, больно впивавшимися в лапы или вовсе выскальзывавшими из-под них. В конце концов Березовик поскользнулся и врезался в Орешницу, гак что оба кота непременно покатились бы вниз, если бы Бурый не преградил им дорогу.
— Спасибо! — вьщавил Березовик.
— Не за что, — вздохнул Бурый. — Лучше под лапы смотрите.
Вскоре овраг вывел котов на скалистый галечный берег. У себя в лесу Львиносвет не раз видел волны на озере, но по сравнению со здешними валами они теперь казалисьему бурей в луже. Огромные горы серой воды вздымались в небо и в облаках белой пены разбивались о камни. Орешница, вытаращив глаза, смотрела перед собой, не в силах пошевелить лапой.