— Разумеется, — уверенно заявил старик. — Мы с вами, детка, одного поля ягоды. Нам противопоказано жить в одиночестве. Именно поэтому я уехал из Канады. Знаете, здесь, в городе, есть одна леди, которую я не могу забыть уже много лет.
— Неужели? — с интересом спросила Рут. Она обожала слушать подобные истории, и ее клиентки частенько делились с ней своими секретами, зная, что Рут надежно сохранит их.
— Представьте себе, — откликнулся мистер Салливан. — И не смотрите на меня с таким любопытством. Я все равно не назову вам ее имя. Просто на тот случай, если она захлопнет дверь перед моим носом. У меня, знаете ли, есть гордость.
Он скрестил руки на груди и некоторое время задумчиво рассматривал Рут.
— Держу пари, детка, — сказал он наконец, — что не пройдет и трех месяцев, как у вас заведется приятель.
Рут выдавила из себя скептический смешок.
— Я бы не стала делать столь опрометчивые заявления, — заметила она.
— Поверьте мне, я знаю, что говорю, — заверил ее старик. — Я очень хорошо умею выигрывать пари, особенно в таких делах. — Теперь его лицо стало серьезным. — Прислушайтесь к голосу своего сердца, Рут. И учтите, что любому парню, который повадится ходить сюда, придется сначала доказать мне, что он достаточно хорош для вас.
Рут уронила тряпку в ведро с водой и вдруг, неожиданно для себя, разрыдалась.
— Спасибо, мистер Салливан, — произнесла она сквозь слезы.
— Вам не за что благодарить меня, — мягко ответил тот.
Когда Рут наконец удалось справиться с застилавшими глаза слезами, ее ангел-хранитель уже исчез.
10
Прервав ненадолго восстановительные работы в клубе для того, чтобы пообедать, Рут вышла на улицу и наткнулась на свою мать. Встреча была такой внезапной, что ни та, ни другая не успели ни уклониться от нее, ни сделать вид, что не заметили друг друга. Смирившись с неизбежным, Рут первой шагнула навстречу матери.
— Привет, мам, — по возможности небрежно произнесла она. — Хорошо выглядишь. У тебя новая шляпка?
— Та же самая, которую я купила в прошлом году, — сухо ответила мать.
— Знаешь, она очень тебе идет.
Миссис Остин одарила ее недовольным взглядом.
Рут всегда приводила в ужас мысль, что в один прекрасный день она станет выглядеть так же, как ее мать, с ее тонкими, вечно поджатыми губами и застывшей на лице гримасой неодобрения. Она знала, что чертами лица похожа на мать, но надеялась, что диаметрально противоположное отношение к жизни найдет свое отражение и в ее внешности.
— Мне нужно бежать, мам, — сказала Рут и, поколебавшись, добавила: — Может, зайдешь ко мне как-нибудь на чашечку кофе? Ты знаешь, я всегда рада тебя видеть.
— Я всегда пью мой кофе у Салли, — ответила миссис Остин таким тоном, словно то, что предлагала дочь, было вопиющим нарушением приличий.
— Тогда мы могли бы вместе пообедать, — сделала Рут еще одну попытку.
Ее мать сморщила нос.
— Я предпочитаю обедать дома, — высокомерно заявила она.
На самом деле Рут вовсе не нужен был этот обед. Ей хотелось всего лишь капельку участия, немного сердечности — ровно настолько, чтобы она смогла попросить у матери прощения за все свои дикие выходки в школе и после школы. Впрочем, миссис Остин всегда гордилась своей непреклонностью.
— Ну что же, если передумаешь, мое предложение остается в силе, — заметила Рут. — Ну, пока. Скоро увидимся.
Последняя фраза была ложью. Рут знала, что вряд ли они скоро увидятся. По крайней мере, насколько это будет в силах миссис Остин.
Вместо того чтобы зайти в кафе, Рут почти бегом добралась до дому, вихрем взлетела на второй этаж и с размаху бросилась на кровать. — Все в порядке, все в порядке, — бормотала она. Встреча с матерью снова, как это случалось каждый раз, выбила ее из колеи.
Но сегодня для того, чтобы успокоиться, одного самовнушения было мало. Рут пришлось прибегнуть к тяжелой артиллерии. Она выдвинула ящик комода и извлекла оттуда довольно большую старинную шкатулку из темного дерева, в которой хранила свои сокровища. Откинув тяжелую крышку, Рут принялась самозабвенно перебирать их.
Крупные серьги в виде когтистой лапы. Когда Рут их надевала, лапа, вцепившись в мочку уха, тихонько покачивалась и грозила окружающим костлявым пальцем. Когда-то Рут любила надевать их на вечеринки, пугая тех незадачливых ухажеров, которые пытались поцеловать ее в щечку.
Искусно вырезанная из бледно-розового кварца роза, на нежных лепестках которой притаился большой черный паук. Эту брошь Рут тоже частенько носила с самыми своими безумными нарядами.
А вот и самое любимое. Рут извлекла из шкатулки длинное ожерелье, сплетенное из кожаных ремешков, соединенных между собой серебряными и позолоченными колечками. Оно обматывалось вокруг шеи несколько раз и скреплялось довольно изящным замочком, который когда-то, должно быть, запирал чей-нибудь ларец с драгоценностями или фамильными бумагами. Рут всегда верила, что этот талисман надежно защищает ее от всех неприятностей. Она быстро надела ожерелье и провела рукой по замысловатому переплетению кожи и металла. Где-то здесь было и ее обручальное кольцо, вставленное ювелиром по ее просьбе сразу же после развода с Таффи.
Амулет против легкомысленных привязанностей — так говорила себе Рут.
Теперь она уже почти совсем успокоилась и была готова к возвращению в клуб.
— Нам нужны сенсации! — заявил Брайан, откидываясь в кресле и с удовольствием прихлебывая горячий кофе, который только что поставила перед ним секретарша.
— Уэлмен третий день стоит у меня над душой со своим материалом. Ну, про этот погром на Вашингтон-стрит, — сообщила та.
Брайан скорчил гримасу.
— Даже не говори мне о нем, Гейл. Я объявил эту тему закрытой раз и навсегда. Лучше позвони Джералду в Ванкувер и напомни, что он должен написать еще три интервью со звездами спорта, иначе мне придется закрыть его рубрику.
Гейл пожала плечами. Она могла себе позволить любые выражения неодобрения, в том числе и в адрес главного редактора, потому что занимала свою должность уже больше тридцати лет и знала Брайана с тех пор, как он еще мальчишкой прибегал в редакцию, чтобы выпросить у отца денег на мороженое.
— Может, эту рубрику действительно пора закрыть, — заметила она. — Интервью Джералда становятся все скучнее.
— Знаю, — кивнул Брайан. — Но если мы выкинем материал Джералда сейчас, нам придется заполнять его колонку фотографиями с пикника воскресной школы, а этого мои нервы не выдержат.
Гейл хихикнула. Брайан с напускной строгостью посмотрел на нее.
— В чем дело? — сурово вопросил он. — Я сказал что-то смешное?
— До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы ты употреблял слово «нервы» применительно к себе, Брайан, — беззаботно ответила Гейл. — Я была даже уверена, что ты понятия не имеешь, что это такое.
