Это оказалось легче сказать, чем сделать.
Бросив на него последний жаркий взгляд, она, пошатываясь, отправилась в спальню, по дороге выскальзывая из его пиджака. В дверном проеме она подержала пиджак, подмигнула, затем бросила его на пол и исчезла. Дверь щелкнула, закрывшись за ней.
По сравнению с Кимберли, одетой в корсет, женщины в баре казались невинными школьницами.
Он направился к закрытой двери спальни. Сейчас он подберет пиджак и уйдет.
Но когда он наклонился, Кимберли позвала его через дверь спальни.
— Найджел!
— Да?
— Корсет. — Раздался прерывистый шум. — Он слишком тесный.
Он зажмурил глаза, борясь с видением.
— Ой-ой-ой! Ну помоги же!
Когда он открыл дверь, то понял, что ему следует собрать все жалкие остатки своей воли.
Кимберли лежала боком на кровати, заведя руки назад и извиваясь в попытках дотянуться до застежек на спине.
— Проклятые крючки и петельки, — сердилась она.
— Перевернись на живот!
Он наклонился, разглядывая длинный ряд сверкающих крючков и петелек. Интересно, как она смогла застегнуть этот корсет без посторонней помощи?
Он начал возиться с первым крючком, и его пальцы показались ему слишком большими и неуклюжими. Но вот каким-то чудом удалось расстегнуть этот крючок. Потом второй.
Когда он достиг десятого или двадцатого, у него рябило в глазах, а пот крупными каплями выступил на лбу. Найджелу пришлось схватить угол простыни и вытереть голову.
Наконец он расстегнул последний.
Кимберли осталась лежать на животе. Ниже левой лопатки была маленькая, соблазнительная родинка.
Он глубоко вздохнул, как ныряльщик перед прыжком в воду, поднял Кимберли на ноги и, прочистив горло, спросил:
— Теперь-то ты можешь это снять?
— Ммм, да.
На ее лице засияла широкая самодовольная улыбка. Он начал говорить, но осекся и спросил:
— Это твое «Ой-ой-ой! Ну помоги же!» было только представлением, чтобы заставить меня войти к тебе в спальню?
Она откинула голову назад, и ее глаза наполнились серым мерцанием.
— Один «Космополитен», и я отвергнута?
— Это был огромный «Космополитен», и ты пила уже второй, когда я подошел к тебе.
Она поцокала языком.
— У меня голова немного кружится, не более того.
А у меня плоть бушует, не менее того.
— Я буду гнаться за тобой… — почти неслышно напомнил он себе.
— Что?
Он открыл глаза, и у него разве что слюни не потекли при виде ее великолепных грудей, подобных зрелым плодам. Он с трудом сглотнул.
— Меня еще в юности приучили никогда не пользоваться тем, что женщина нетрезвая.
— Ну а я не нетрезвая. И чтобы избавить тебя от забот… — ее голос понизился до хриплого шепота, — я сама воспользуюсь тем, что ты оказался здесь. — Она положила обе руки ему на бицепс и сжала его. — Мне нравится, как надуваются твои мускулы, когда ты двигаешься.
— Хорошо. Но я должен идти, прежде чем…
Ее руки скользнули вниз по его телу.
— Как ты сам сказал мне в тот вечер, — прошептала она, лаская его, — ты слишком много волнуешься.
Он испустил звук, подобный крику раненого животного, а Кимберли тихо рассмеялась, начиная медленно расстегивать молнию у него на джинсах.
— Хорошо, что горит свет, — заметила она, — так что я смогу видеть тебя.
Он снова застонал. Слов у него уже не осталось.
Она села на кровать, продолжая ласкать его мягкими движениями. Подняв глаза, она встретила его потемневший взгляд.
Его дыхание прервалось на миг, потом он спросил:
— У тебя есть?..
— Нет.
Она, такая организованная и аккуратная, совсем не планировала, что в тот вечер, когда она пришла к Найджелу, он будет ласкать ее. Того, что происходит сейчас, она тоже не ожидала. Ей и в голову не могло прийти, что они окажутся у нее дома. И она уже столько времени жила в одиночестве, что о предохранении и не задумывалась.
Но сейчас она точно знала, чего хочет.
Она продолжала смотреть на Найджела. Его лицо было крупнее, чем у большинства людей, но теперь она видела нежность в его резковатых чертах.
— Сегодня моя очередь ласкать и целовать тебя.
Много позже Найджел тихо опустился на кровать, держа Кимберли в объятиях. Она лежала, прижавшись щекой к его мерно поднимающейся и опускающейся груди, а он ласкал ее руки, плечи, лицо.
Как же ей сейчас хорошо! И как легко! Конечно, в следующий раз она подготовит все, чтобы испытать, как Морис изящно выражался, «все от начала до конца». Возможно, ей следует купить большую упаковку презервативов. Там их, наверное, несколько дюжин.
Что это с ней? О чем она думает?
То, что случилось сегодня, было восхитительно, но это все, что может быть. Еще один мужчина на одну ночь. У нее нет времени для серьезных отношений. Иначе на агентство не останется ни сил, ни внимания.
Передвинувшись немного, она повернулась спиной к Найджелу, который продолжал нежно обнимать ее. Да, то, что произошло, было для них чем-то фантастическим, но ей придется объяснить ему, что их связь не будет длиться долго.
Или ничего не объяснять, а просто закончить отношения прежде, чем они выйдут у нее из-под контроля.
Кимберли открыла глаза и сразу же зажмурилась от слишком яркого солнечного света, проникавшего в спальню через приоткрытые занавески.
Неужели я забыла задвинуть их, когда ложилась спать?
Нахмурясь, она закрыла глаза. Не могу вспомнить.
Что-то здесь жарко.
Жарко. Солнце. Она снова поглядела на свет, струящийся через занавески. Слишком рано, чтобы солнце было так высоко.
С большим усилием она перевернулась и уставилась на часы, пытаясь из красных линий сложить цифры.
9…30?
9:30!
Проспала!
Какой ужас! До встречи с сотрудниками рекламного агентства осталось только тридцать минут.
О боже, успеть невозможно! Позвонить Морису, чтобы он задержал их. Если она поторопится, то успеет к половине одиннадцатого. Конечно, Морису станет плохо, и он будет без конца читать ей нотации, но все это будет когда-нибудь потом.
Она наклонилась, чтобы взять трубку телефона, стоящего рядом с кроватью, и увидела корсет и чулки в сеточку, кучей лежащие на полу. Она застыла, вспомнив, как сбросила их вчера вечером после того, как Найджел заснул. Найджел.
