Рейлин смотрела в его ярко-зеленые глаза, пытаясь угадать, что происходит в его душе.
— О чем ты думаешь, дорогой? — наконец с улыбкой спросила она.
— Вспоминаю о благословенных минутах с тобой, моя сладкая, — прошептал Джеффри, беря жену за руку. — Я никогда не думал, что найду женщину своей мечты, пока не встретил тебя. — Большим пальцем он поглаживал ладонь Рейлин, нежно глядя ей в глаза. — Иногда, когда я позволяю себе задуматься над превратностями судьбы, мне начинает казаться, что мы всегда были предназначены друг другу — Ты — это все, о чем я мечтал, и даже больше.
Тронутая его признанием, Рейлин ответила с той же искренностью:
— Несколько раз я просыпалась до рассвета и думала об участи, уготованной мне судьбой. Временами я спрашивала себя: не лучше ли было бы для моей матери и для меня, если бы мы остались в Англии? Я мечтала о том, чтобы, пусть после смерти, мой отец был оправдан. Быть может, останься мы с матерью на родине, я могла бы добиться правды. Возможно, эмиграция была ошибкой: пусть нам было бы трудно, но мама осталась бы жить. Я очень тяжело переживала смерть родителей. И все-таки, не окажись я здесь, я не встретила бы тебя. Странно, но мне кажется, что мой дом теперь там, где со мной будешь ты.
Джеффри улыбнулся ей так, как умел улыбаться только он.
— Всегда к вашим услугам, миссис Бирмингем, — учтиво поклонившись, с улыбкой ответил он.
— Миссис Бирмингем, — со счастливым выражением лица повторила Рейлин. — Как это здорово у тебя получается, как приятно звучит из твоих уст. Возможно, — добавила она, скромно потупившись, — стоит обдумать твое предложение насчет гостиницы.
— Ни за что, — проговорил Джеффри, медленно покачивая головой. — Ни за какие блага не соглашусь лишить себя удовольствия увидеть, как ты будешь выглядеть в ночной рубашке, и еще большего удовольствия снять ее с твоего нежного, роскошного тела: сначала обнажить грудь, затем стройное бедро…
— Тс-с! Нас могут услышать.
— Мы молодожены, моя дорогая. Только ханжа счел бы нас развратниками.
, К ним подошел официант с бокалами вина на подносе, и затем они принялись за утиные грудки в красном соусе с рисом и овощами. Рейлин ела с большим аппетитом, но больше всего ее покорил пудинг с ромом. Затем, когда официант принес кофе в крохотных чашечках, Джеффри заказал для жены чай.
— Я попробую кофе, — возразила Рейлин, пока официант не принял заказ.
— Ты уверена? От кофе ты можешь не заснуть всю ночь.
— А ты собираешься дать мне уснуть? — спросила она, и уголки ее губ кокетливо приподнялись.
Глава 5
Прохладный ветерок врывался в комнату через открытые двери. Ночью прошел дождь, и все дышало свежестью. Бархатные зеленые портьеры колыхались, открывая белые переплеты рам. Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву могучих дубов, разбиваясь на мелкие брызги света, похожие на веснушки. Иногда трепещущий лист успевал перекрыть лучу дорогу, отсылая его совсем в ином направлении, и тогда искры света разлетались врассыпную, словно шаловливые светлячки.
Длинные узкие пальцы коснулись покрывала и с осторожной нежностью откинули его, подставив солнцу белое роскошное тело. Отступив в тень, Джеффри любовался юной прелестницей, и само солнце, казалось, разделяло его восторг.
Джеффри оперся коленом о край кровати и бережно, чтобы не разбудить жену, прилег рядом. Вначале он просто смотрел на нее, не делая попыток дотронуться. Но искушение оказалось сильнее его: полураскрытые губы Рейлин, ее стройные ноги и тугая грудь манили к себе. Он прикоснулся губами к ее лицу нежно и легко, словно бабочка крылом. Губы ее раскрылись, как цветок. Не просыпаясь, Рейлин ответила на его поцелуй, закинула руки ему за голову и притянула к себе, требуя еще ласки. Джеффри с готовностью дал ей то, что она просила, и, разбуженная страстью, она начала извиваться под его все более жгучими поцелуями.
— Прошу тебя, не надо, я больше не могу, — умоляла Рейлин, но сама против воли рвалась навстречу наслаждению, которое он собирался подарить ей.
Прижав ее к кровати, Джеффри склонился над ней и, глядя ей в глаза, затуманенные желанием, победно улыбаясь, спросил:
— Разве стоит сейчас меня останавливать?
Рейлин с восхищением смотрела на Джеффри. Протянув руку, она провела подушечками пальцев по его мускулистой груди, вдыхая дурманящий запах его сильного чистого тела, смешанный с запахом любимого одеколона Джеффри. Этот запах будил в ней чувственность. Даже запах Джеффри имел над ней власть. Свет играл с тенью на его бронзовой от загара щеке, очерчивал контуры его крепкого плеча. Все в его облике казалось ей мужественно-прекрасным. Если бы перед ней вдруг явился оживший греческий бог, он не смог бы произвести на нее большего впечатления, чем собственный муж.
Пальцы Рейлин продолжали медленно скользить по его плечу. Она дотронулась до щеки Джеффри, до того места, где маленькие, похожие на ямочки, складки появлялись и исчезали только тогда, когда он становился серьезен или угрюм.
Рейлин не могла поверить в собственное счастье. Добрая фея сделала ее женой человека, которому под стать самые блестящие дамы. Она все чаще ловила себя на том, что боится проснуться и оказаться перед лицом страшной реальности, ничего общего не имеющей с ее прекрасным сном.
— Так ты меня ждешь? — с любопытством спросил Джеффри, на миг прекратив ласкать ее. — И тебе не нравится то, что я делаю?
Рейлин порозовела под его взглядом.
— Даже слишком нравится, Джеффри. Ты заставляешь меня забыть обо всем и предаваться восторгу, который рождаешь во мне; и все же мне больше нравится, когда мы наслаждаемся вместе, слитые в одно, как муж и жена.
Джеффри слушал ее и думал, что каких-нибудь два дня назад он и представить не мог, что его жена столь чувственна.
— И ты не устала от ласк после целой ночи любви?
— Когда ты утоляешь мой голод, я забываю обо всем, даже об усталости, — скромно заметила Рейлин.
— И ты больше не боишься моего причинного места? — поддразнивая, поинтересовался Джеффри.
— Я люблю в тебе все, — сказала она, глядя на него снизу вверх.
Рейлин закрыла глаза, ожидая, что он исполнит ее желание, но у Джеффри было другое на уме. Он продолжал дразнить ее, лаская самые чувствительные участки ее тела, и она, задыхаясь от возбуждения, испытывала то же, что и он, когда она ласкала его в экипаже.
Приподняв голову с подушки, она целовала его лоб, нос, подбородок. Когда Рейлин коснулась губами его губ, он вдруг ответил ей с неожиданной страстностью, но, не прерывая поцелуя, продолжал ласкать, пока ее не стала бить дрожь. Со стоном она приподнялась, выгибаясь навстречу ему, требуя, чтобы он вошел в нее, и тогда он подчинился. Она обхватила его и, прижавшись губами к уху, стала шептать, что она чувствует себя созданной для него. Еще немного, и страсть их достигла апогея.
