Когда москвич говорит: «Я обещаю», это значит буквально следующее: при самом удачном раскладе, если ему подвернется такой случай, обещание будет выполнено. Ну, скажем, если по пути на обед ему в ноги кинется странный человек в вывернутой наизнанку одежде и предложит пачку папирос в обмен на подпись «в поддержку атлантов, держащих небо на каменных плечах», то айтишникам будет что курить. В противном случае москвич вернется с обеда и, ковыряя в зубах пластмассовой зубочисткой, скажет: «Извините, ребята, папирос не было, а телефон у меня в этом магазине не ловит, потому что его заблокировали; так что я не смог вам позвонить и спросить, чего купить взамен». И айтишники сразу поймут: удобного случая москвичу не подвернулось. Что ж, нормальная ситуация.
Снять квартиру
Давным-давно писатель Булгаков устами дьявола Воланда сказал, что москвичей испортил квартирный вопрос. С тех пор ситуация на рынке жилья слегка изменилась. Москвичи, впрочем, ни капельки от этого не улучшились, зато испортились все остальные. И вот эти испорченные, порочные люди бредут по улицам в поисках лучшей жизни — или для начала хотя бы жилплощади. Купить жилплощадь удается считанным единицам, остальные довольствуются съемными хоромами. Или бараками. Или — как повезет.
Москвич снимает квартиру так: прочитывает все объявления во всём интернете, обзванивает всех риелторов, просматривает сотню вариантов, потом случайно выясняет, что подходящее жилье сдает коллега по работе. Через два часа радостно вселяется. При выборе квартиры москвич обращает внимание на источники самых важных ресурсов: водопровод, телефон и интернет. Можно и без телефона — если рядом с метро. Метро и интернет — вот и всё, что москвичу нужно от квартиры. Интернет-кафе в служебном помещении станции метро «Бибирево» — не предлагать. Рядом с метро — значит «не более чем в пяти остановках». Поскольку в Москве очень много разных станций метро и очень длинные остановки наземного транспорта, шансы снять квартиру рядом с метро возрастают.
Мебель на съемной квартире москвичу не нужна совсем: он всё равно хозяйскую в окно выкинет, а привезет свою, именную. Ведь так важно обставить жилье по собственному вкусу! То есть — воссоздать точную копию своего рабочего кабинета. Идеально, если кабинет дома и кабинет на работе ничем не отличаются, и даже портрет шефа в рамочке висит на одинаковом расстоянии от входной двери.
Питерец снимает квартиру на спор, по пьяни или по принуждению арендодателя. Тот приходит к нему и говорит: «Значит так, либо квартиру у меня щажже снимешь, либо я с тобой здороваться перестану». Питерец, не выдержав такого чудовищного давления, тут же бежит смотреть на свое новое обиталище. По дороге примечает, где находится ближайший круглосуточный магазин, в каком скверике больше лавочек и меньше бабушек. Потом придирчиво изучает вид из окна. Если за окном брандмауэр — сухо прощается и уходит навсегда. Это ведь только помешанный на своем интернете москвич думает, что брандмауэр — полезный защитник его компьютера от хакерских атак. Любой питерец знает, что брандмауэр на самом деле — это глухая стена без окон, и ни от каких хакеров она не защитит. Нет, конечно, если целый год просыпаться и видеть в окне этот брандмауэр, может сложиться впечатление, что от хакеров он всё-таки защищает. А также — от облучающих вредных лучей зеленого цвета, изобретенных в Америке, и заодно от марсианских пришельцев с присоской вместо носа.
Хорошо, если будущая квартира питерца чем-нибудь этаким отличается от всех прочих квартир. Например, отдельный вход со двора, а лучше — с улицы, а лучше — по приставной лесенке на третий этаж — это очень хорошо. Мансарда — тоже хорошо. На крайний случай сойдет какой-нибудь эркер. Но лучше всё-таки башенка. Водопровод? Интернет? Телефон? Метро закрыто на ремонт? Ну и плевать. В такой квартире здорово и не скучно без всякого интернета. И уходить из нее совсем не хочется. Беззаботным питерцам обычно везет: интернет можно подворовывать у соседей, тайно расплачиваясь подсунутыми под дверной коврик жетонами на метро (которое закрыто на ремонт), а за углом обнаруживается целый выводок маршруток.
Питерца устроит любая мебель, даже хозяйская. С собой он приносит только смешной подсвечник с ароматической свечкой, рамку, сделанную вручную одним другом для картины, нарисованной другим другом (картину подарили третьему другу, а в рамку вставили коллаж четвертого) и книжную полку, доставшуюся в наследство от бездетного дядюшки. Книги питерец собирается перевезти со старой квартиры со дня на день, но терпение у хозяев лопается раньше, и они вывозят эти книги в неизвестном направлении, равно как и прочий скарб, оставшийся от бывшего жильца.
Правила дорожного движения
Москвич свободно переходит дорогу в любом месте. Иногда у него есть с собой синий фонарик, которым он светит в глаза автомобилисту, и пока тот рассуждает, что же значит синий сигнал светофора, москвич успевает перейти дорогу и скрыться за горизонтом. Если автомобилисты ловят москвича и пытаются отобрать у него синий фонарь, он неистово верещит: «Это мигалка! Вы ответите по закону, черти!» Москвич всегда трактует правила дорожного движения в свою пользу, где бы он ни был — по ту или по эту сторону ветрового стекла. Поучительна встреча таких москвичей. Растолковывая друг другу правила (один стоит на проезжей части, другой впрыгнул всеми четырьмя колесами на тротуар, но собирается вот-вот спрыгнуть на проезжую часть, где стоит первый), они могут сочинить поэму или даже целый эпос. Пока не приедет бесшумный черный эвакуатор и не эвакуирует их в неизвестном направлении навсегда.
Питерец даже на светофоре оглядывается и задумывается: а стоит ли переходить дорогу прямо сейчас? Тут светофор своевременно гаснет. Иногда светофор тоже думает. Если думающий светофор и думающий питерец встретятся на перекрестке — завяжется разговор, и они, может быть, даже сыграют партию в шахматы. Но питерец обязательно поддастся светофору, ведь тому еще стоять на перекрестке совсем одному на морозе или солнцепеке. Пусть хоть порадуется.
Даже поддавшись светофору в шахматы, питерец немного стыдится и, перепрыгивая полоски зебры на манер шахматного коня, устремляется в ближайший подземный переход. Там его тоже не оставляет чувство вины — оно всегда на него давит, даже во сне.
