Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
— Обеспечивал будущее своим сыновьям. Открыл счета в одном из австрийских банков, туда и текли все его заработки.
— Хороший папаша, — сказал Махов и дернулся от внезапной боли в груди.
— Алексей Константинович! — Гордеев бросился вперед.
Генерал выставил руки перед собой и покачал головой.
— Не беспокойся. Все в порядке.
Гордеев понял, что на этом аудиенция с начальством закончилась, и вышел из кабинета, напоследок пробежав взглядом по худой фигуре Махова. В последнее время генерал выглядел более чем неважно. Он был болен, и при взгляде на него все внутри сжималось от жалости. Махова в управлении любили, несмотря на горячий нрав и любовь к чрезмерному контролю. Да, он был строг, однако, когда требовалась помощь, можно было смело идти к нему, зная, что он никогда не откажет.
Едва выйдя в коридор, Гордеев столкнулся с Лисиной Тамарой, лейтенантом полиции, которая работала в управлении чуть больше года. Она давно проявляла интерес к Гордееву и не скрывала этого. Поэтому Гордеев не удивился, когда она, схватив его за рукав, потащила в кабинет, находящийся рядом с тем, который они занимали с Илиным.
— Тома, ты совсем совесть потеряла? На рабочем месте?
— Не обольщайся, Гордеев, — рассмеялась Тамара. — Я еще не сошла с ума. Сегодня праздник. У Мишки сын утром родился. Вот он и проставляется.
— А до вечера подождать не могли? — Он огляделся по сторонам и, не увидев никого, погладил Тамару по круглому заду.
Та отскочила в сторону и призывно завиляла бедрами, подходя к двери кабинета. Внутри было много народа. Стоял тихий гул голосов, кое-где раздавались смешки, но все следили за тем, как накрывается стол, чтобы скорее приступить к самой главной части мероприятия. Гордеев, улыбаясь, поздравил счастливого отца.
— Антоха! — сгреб его в объятия охмелевший от радости Михаил Рубанов. — И тебе пора вступить в мою команду!
— Ты о детях?! — воскликнул Гордеев. — Никогда! — Он заметил, что Тамара расстроенно опустила голову, и добавил, чтобы она не строила планов на его счет: — Люблю лишь чужих детей и чужих жен. А своего такого добра мне не нужно. Уж очень хлопотно.
Тамара покраснела и, чтобы скрыть это, принялась раскладывать бутерброды по тарелкам. Гордеев понял, что уколол ее, но не жалел. Одно дело — легкое увлечение, и совсем другое — серьезные отношения. В последнем Гордеев не испытывал нужды. Во всяком случае, до сего момента и тем более с женщиной, которая работала рядом.
— Миша, а ты на редкость щедр, — сказал кто-то из присутствующих и подвинулся ближе к столу. — Я сегодня примерю на себя роль бармена. Кому какие напитки?
Дружной толпой все подкатили к столу, выкрикивая пожелания. «Бармен» капитан Серов повернулся к Гордееву.
— Шампанское, сэр!
Все знали, что капитан Гордеев из всех алкогольных напитков больше всего уважает шампанское, и посмеивались. Иронизировали, будто рюмка водки отвратительно смотрится в его изящной руке. Только напиток богов и аристократов достоин красавчика Антуана. Гордеев взял бокал в руки и произнес тост в честь недавно родившегося мужчины. Сделал он это с таким пафосом, что стоящие рядом не выдержали и разразились громким смехом.
Позже Гордеев сидел в своем кабинете и сожалел о том, что не прихватил с собой пару бутербродов. Очень хотелось есть, а возвращаться в шумную компанию не было желания. Веселые лица и пустые разговоры, как никогда, приводили в уныние.
Он еще раз просмотрел материалы, которые оставила Таня Михайлова, и тихо погоревал о ней. Казалось, что весь мир перевернулся с ног на голову. Еще пару недель назад управление было в трауре по молодому сотруднику, погибшему в ходе операции, а сегодня все смеются и пьют шампанское. Жизнь идет вперед, люди уходят, о них забывают. Скоро и о Татьяне Михайловой мало кто будет помнить. Лишь ее маленький сын навсегда запомнит, что означает утрата близкого человека. А они, коллеги, через год-два случайно упомянув Таню в разговоре, будут усиленно вспоминать, как она выглядела и что собой представляла.
Задумавшись о смерти и, главное, о том, что часто она приходит тогда, когда ее меньше всего ожидаешь, Гордеев почувствовал себя опустошенным. Где-то внутри появилось желание бросить все, друзей, работу и уехать туда, где есть только солнце и покой. Он уже мысленно паковал чемоданы, когда в кабинет вошел полковник Илин и быстро направился к графину с водой.
— Ощущение, будто живешь не в Питере, а в Рио, — сказал он, осушив стакан и налив себе второй. — Давно такого жаркого лета не было.
Гордеев обрадовался возвращению полковника. Он словно выдернул его из подавленного состояния, вернув в хорошее расположение духа.
— Добрый вечер, Женя, — сказал он.
Илин непонимающе оглядел его и усмехнулся, заметив замутненный взгляд и румяные щеки.
— Здравствуй, Антуан.
Гордеев выругался, но без злобы, скорее по привычке, потому что всегда одинаково реагировал на это прозвище.
— Лучше расскажи, — уже спокойно продолжил Гордеев, — для чего тебя в Москву вызывали? Кстати, сегодня утром у старика был приступ. Думали, что инсульт. Обошлось.
Илин с облегчением вздохнул, услышав последнюю фразу.
— Никак не может оправиться после смерти сына, — понимающе протянул он. — Позже зайдем к нему. Оба. А сейчас мне нужно десять минут, чтобы перевести дыхание. Устал от жары и бюрократии.
Илин расстегнул верхние пуговицы на рубашке и подошел к окну, откуда в комнату влетал легкий ветерок. В блаженстве прикрыв глаза, он позволял воздуху обдувать себя и молчал. Гордеев не приставал с расспросами, заранее зная, что излишнее любопытство не даст желаемых результатов. Если Илин просил десять минут для отдыха, это означало, что в эти мгновения его не стоит беспокоить. Иначе он мог сорваться и в грубых выражениях дать характеристику человеку, который посмел не выполнить его просьбу.
Гордеев смотрел на него и едва заметно улыбался. Толстый, добродушный плюшевый мишка, так можно было описать Илина. Всегда улыбающиеся светло-голубые глаза, большой выдающийся вперед нос, круглые щеки, появившиеся оттого, что жена Илина много и вкусно готовит, покатые плечи и мягкий живот. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, Илин был быстрым и легким на подъем. Пожалуй, никто в управлении не сдавал положенные по физподготовке тесты лучше, чем он, что по меньшей мере вызывало уважение. Многие трижды думали перед тем, как пошутить над его нескладной фигурой, вспоминая, как он лихо поднимает толстый живот на турнике.
У Гордеева с Илиным были хорошие отношения. И это касалось не только работы, где у них всегда царило понимание. Вне службы капитан и полковник были близкими приятелями. Гордеев был частым гостем в радушном доме Илина. Порой даже оставался ночевать у начальства, когда в результате изрядного принятия внутрь не в силах был вернуться к себе. Однако, несмотря на добрые взаимоотношения, присутствовала в Илине одна черта, которая раздражала Гордеева. Более того, он очень злился, когда полковник начинал яростно отстаивать свои утопические, по мнению самого Гордеева, идеи. Наивный идеалист, который каждый раз, сталкиваясь с жестким и далеко не честным миром, разочаровывался. И эта глубокая неудовлетворенность приводила к болезненной депрессии, длящейся долгие недели. Потом полковник решал, что мир еще можно сделать лучше, и настолько загружал себя и свою команду работой, что все жаловались и мечтали, чтобы Илин снова впал в депрессию и дал возможность передохнуть.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
