— Пару часов, — ответил Северо. — Дороги заросли, мы расчистили некоторые участки, но сейчас, когда началась сафра, все работники заняты на плантации тростника.
Пока они беседовали, Пепе, надсмотрщик, велел рабам вытащить из шлюпки саквояжи и загрузить туда связку бананов, две связки овощных бананов, ящик фруктов и несколько бочонков. Моряки поплыли назад к кораблю.
Ана вскочила на лошадь, не дожидаясь помощи Рамона. Тот лишь покачал головой, видя такое проворство.
— С женщиной, которая ездит верхом, как мужчина, шутить не следует, — засмеялся он.
И снова она захотела увидеть реакцию Северо, но он как раз отвернулся, чтобы оседлать своего скакуна. Ана надеялась, однако, что он все заметил и слышал комментарии ее мужа.
Северо вел их по тропе, неразличимой до тех пор, пока они не ступили под высокий полог, образованный кронами огромных деревьев с широкими листьями. Ана обрадовалась, что у нее есть вуаль, поскольку стоило путешественникам оказаться в лесу, и насекомые, которых на берегу сдувал ветер, принялись атаковать целыми тучами. Рамон и Иносенте то и дело лупили себя по шее, щекам и открытым участкам кожи между перчатками и манжетами. А Северо, по-видимому, укусы не беспокоили: он сидел на лошади так же спокойно и уверенно, как стоял на земле.
Через какое-то время тропа расширилась, а растительность с двух сторон сменили ежевичные кусты и лианы. Ана читала, что на Пуэрто-Рико не водятся крупные хищники, которые обычно встречаются в джунглях, однако теперь, глядя на густые заросли и слыша доносившиеся оттуда хруст, визг и уханье, верила в это с трудом. Внезапно ярко-зеленый попугай с бирюзовыми крыльями перелетел через тропу, издав пронзительный крик. Лошади напугались, а собаки залились лаем. Чуть дальше Ана увидела, как на красноватом холмике свернулась огромная змея, грациозно уложив поверх колец ромбовидную голову.
Часть пути они двигались вереницей, причем Рамон и Иносенте старались, чтобы Ана ехала между ними. Собаки бежали с двух сторон от лошади Северо, вглядываясь в заросли, и лаяли, заметив невидимую людям опасность. Периодически то один, то другой пес кидался в кусты, но по свисту Северо они послушно возвращались на место. «Словно мопсы Хесусы», — пришло в голову Ане.
Пепе с рабами, Алехо и Курро, замыкали шествие. Пепе ехал на муле, а чернокожие, тащившие саквояжи и свертки, шагали босыми ногами по неровной каменистой тропе. Как только вошли в лес, троица сразу отстала. Пепе подгонял Алехо и Курро, но его голос все отдалялся и наконец совсем затих среди шуршания листьев и крика попугаев.
Только что путешественники были в лесу, и вдруг перед ними открылась равнина. Все вокруг переливалось всеми оттенками зеленого цвета — от бледного, почти желтого, до темно-оливкового. Тут и там колыхались на ветру островки серовато-лиловых метелок.
— Это гуахапа, — пояснил Северо, — цветок тростника, который показывает, что стебель пора срезать.
На горизонте с запада на восток протянулись пологие холмы — поля, перелески. Не занятую сельскохозяйственными посадками землю покрывали леса. По всей долине тут и там вздымались в небо дымовые трубы.
— Почему дым идет не из всех труб?
— На этих плантациях тростник не созрел или не хватает рабочих рук для сбора урожая, а может, хозяева перестали заниматься делом или бросили землю вместе со всем, что на ней находится.
— Просто бросили? — не поверил Иносенте.
— Некоторые так делают, — ответил Северо. — Труба без дыма во время сафры означает, что дела у хозяев идут неважно.
— С нами такого не случится, — убежденно заявил Рамон. — Наши трубы будут дымить круглосуточно.
Все засмеялись, чуть нервно, пока Северо не показал на группу построек слева от них.
— Ветряная мельница вон там перемалывает ваш тростник, и, как видите, труба дымит, — успокоил он новых хозяев.
— Вот эта? — уточнил Рамон.
Северо кивнул.
— Гасиенда Лос-Хемелос, — произнес Иносенте.
У Аны перехватило дыхание. На холме стоял ветряк, а рядом труба извергала в лазурное небо клубы дыма. Слева от ветряка на огороженном выгоне пасся скот. А за ним виднелись жилые постройки плантации. До них оставалось еще несколько километров.
Она стремилась сюда, точно не зная, где находится это место и как выглядит, но теперь гасиенда Лос-Хемелос предстала перед ее взором и звала к себе. Ане хотелось поскорее туда попасть, потрогать плодородную землю, вдохнуть ее запах и даже попробовать на вкус. Задолго до того, как они прибыли на Пуэрто-Рико, девушка уже не сомневалась, что полюбит эту землю и будет любить всю свою жизнь. В восемнадцать лет она достигла конца путешествия, которое в то же время было началом, и уже решила, что это цель всей ее жизни. «Я здесь», — сказала Ана себе. «Я здесь», — сказала она ветру, который перебирал и волновал гусосана.
«Я здесь», — сказала она ясному простору неба, мерцанию воды в лужах, окаймлявших тропу, стаям птиц над головой. «Я здесь», — повторяла она снова и снова, и внезапно ее охватил ужас перед тем, что ожидало впереди. Ана встряхнула головой, прогоняя страх, и перекрестилась. А потом, спускаясь с холма к тростниковым зарослям вслед за Рамоном, Иносенте и Северо, прочитала благодарственную молитву и попросила у Господа сил и отваги.
Созревшие стебли сахарного тростника были выше двух метров, поэтому, спустившись в долину, Ана и ее спутники сразу перестали видеть что-либо за гуахана.
— Здесь уже можно срезать! — крикнул Северо, обернувшись. — Меньше половины полей засадили от тех, что могли бы, но рабочих рук все равно не хватает.
Мачетерос должны дойти до этого места завтра после полудня.
Было еще только утро, а влажный воздух в долине уже раскалился и дрожал над землей струящимся маревом. Ветер свистел в тростнике, с резкими щелчками хлопали острые листья. Непрерывно шныряли туда-сюда, пугая лошадей, белохвостые крысы. Пахло зеленью, влажной землей, дымом и сладостью, пропитывавшей все вокруг.
Шихх-шахх-шахх-швах! Шихх-шахх-шахх-швах!
Ана услышала эти ритмичные звуки еще до того, как увидела мачеторос.
Шихх-шахх-шахх-швах!
Они подъехали к полю, где работники перерубали длинные побеги возле самой земли одним ударом мачете, обдирали листья и складывали стебли в груды. Женщины и подростки собирали их в вязанки и бросали на дощатые настилы повозок, запряженных волами. Тяжелые удары становились все глуше по мере того, как росла гора тростника. Всякий раз, когда волы мотали головой, звенели колокольчики. Работники пыхтели. Надсмотрщик кричал. Колеса скрипели. Однако именно звук ударов мачете, перерезавших тростник, пробирал Ану до самого нутра.
— Вы видите, несколько куэрдас уже убрано, — сказал Северо. — Мачетерос оставляют около пяти сантиметров стебля, из которых вырастает новый тростник.
Ана с близнецами и управляющим ехали дальше, и надсмотрщики на лошадях приподнимали шляпы, приветствуя их, но, как только резчики распрямлялись, чтобы бросить взгляд на новых хозяев, проклятия, угрозы, удары и грубые замечания тут же восстанавливали рабочий ритм.
