Через минуту она открыла дверь и носом к носу столкнулась с Джоном. Он улыбнулся и пошел за ее пальто. Когда она надевала его, их пальцы соприкоснулись, и у нее возникло странное ощущение, будто он вторгается на ее самую частную территорию — территорию тела. Отступив от него на шаг в сторону, девушка стала торопливо застегивать пальто на все пуговицы, думая при этом о лифчике, который она в спешке забыла надеть, и о том, что ее не стянутые тканью груди теперь отяжелели, а вздыбившиеся соски стали сладострастно тереться о грубую шерсть джемпера. Мысли о собственной голой груди и трущихся сосках вмиг распалили воображение Одри. Возможно, Джон сразу, как только она вышла из ванной, догадался, что на ней нет бюстгальтера, и ему сразу захотелось — и хочется в эту самую минуту — запустить обе пятерни под ее джемпер и как следует помять эту готовую ко всему грудь, а затем поиграть пальцами и кончиком языка с разгоряченными, твердыми сосками. Впрочем, разгоряченным было теперь все ее тело. Его будто распирала изнутри какая-то раскаленная пружина, и девушка вся дрожала от возбуждения… Но к тому времени, как последняя пуговица на пальто была застегнута, она уже успела взять себя в руки и нарочито спокойным голосом сказала:
— Надеюсь, я оделась не очень вульгарно для скромного ужина, на который ты меня приглашаешь?
— В неофициальной одежде ты выглядишь еще более великолепно, — ответил он и, открыв перед ней дверь, подождал, пока она не заперла ее на ключ.
— Великолепно? Не слишком ли ты льстишь мне таким комплиментом? — спросила она и тут же почувствовала, как по телу опять побежали сладостные мурашки.
— А какое другое слово мне следовало бы употребить, чтобы выразить впечатление, которое ты вызываешь у меня, одетая в эти облегающие джинсы и джемпер? — Он закрыл глаза и улыбнулся. — Возможно, мне надо было сказать, что в них ты кажешься еще более сексуальной? М-да, пожалуй, это определение тут подходит больше. Эти твои чудесные маленькие веснушки, ослепительно белая кожа и пламенеющие рыжие волосы — разве это не создает сексуальный настрой у всякого нормального мужчины, когда он видит тебя? Иной женщине и не требуется специально выставлять себя напоказ. Ей достаточно лишь втиснуть свои элегантные бедра в джинсы, а голую грудь прикрыть джемпером из грубой шерсти — и ее дерзкий сексуальный вид сведет с ума любого нормального мужчину, потому что в голове у него начнут кружиться и вертеться всякие недозволенные мысли.
Слова Джона обескуражили ее, и она возразила упавшим голосом:
— Я не вызываю своим видом недозволенных мыслей.
— Откуда это тебе известно?
— Потому что… — Одри замолчала, не зная, чем закончить фразу.
— Потому что это не так. Ты потому-то и вызываешь у мужчин сексуальные желания и недозволенные мысли, что сама не осознаешь своей сексапильности. И это не зависит от того, как ты одета. Ты будешь выглядеть сексуально в какой угодно одежде или совсем без нее.
Ее босс опустил глаза, и она не поняла, говорит ли он всерьез или шутит. Конечно, он шутит, подумала девушка, и вдруг снова ощутила жар во всем теле.
— Ты с большой подозрительностью относишься к противоположному полу, не правда ли? — спросил он ее, когда они начали спускаться по узкой лестнице на первый этаж. — И это не удивительно. Ведь у тебя был горький опыт с Виктором Блэквудом. А такие истории в личной жизни всякого человека, будь то девушка или мужчина, могут не забываться долгие годы.
В фойе Джон открыл перед ней наружную дверь, и они вышли на улицу. Дул холодный, порывистый ветер, и, чтобы сразу не замерзнуть, им пришлось слегка пригнуться и засунуть руки в карманы пальто.
— Почему ты вдруг вспомнил об этом подонке Блэквуде?.. — Она помолчала и равнодушным голосом добавила: — Ты-то, надеюсь, не такой?
— Совсем не такой, — пробормотал он. — Вон посмотри — китайский ресторанчик. Заглянем?
— О'кей. Я никогда не замечала его… Впрочем, в этом микрорайоне вообще мало развлекательно-питейных заведений, в том числе ресторанов. Да я и не обращаю на них внимание, потому что такие места не посещаю одна.
— Нью-Йорк — это не только рестораны и ночные клубы, — заметил Джон. — Этот город знаменит своими театрами, музеями, оперой, современной архитектурой…
— Ты хочешь сказать, что лучше посещать не злачные места, а культурные заведения? Да если бы у меня была уйма денег, я бы не только регулярно ходила в театр, но давно бы уже…
В этот момент прямо перед ними ярко подмигнула электрическим глазом вывеска с названием китайского ресторанчика, и они поспешили скрыться от холода в теплом помещении. В небольшом, уютном зале посетителей было раз-два и обчелся, и официант сразу предложил им занимать любые места. Сдав верхнюю одежду в гардероб, они расположились за маленьким двухместным столиком в самом дальнем углу ресторана.
— Ты начала говорить о посещении театра…
— Да. Так вот. При наличии достаточных средств я бы не только регулярно посещала театр, но давно бы уже выбралась из этой дыры, причем сделала бы это в первую очередь.
— Ага, значит, ты все-таки признаешь, что живешь в дыре и спишь на большом стуле?
— Но я никогда не говорила, что мне не нравится жить в дырах и спать на диванах, — запальчиво отрубила она. — Знаешь, некоторым людям это нравится. Может, я именно такая!
— Возможно, — ехидно улыбнулся он, — а я — нет.
— Теперь что касается оперы, — проигнорировав его шпильку, продолжила Одри. — Чтобы один раз сходить в Метрополитен-опера, мне надо скопить сумму в размере моей трехмесячной зарплаты.
— Ну уж, только не трехмесячной, это ты перегибаешь.
— К тому же я не перевариваю оперу.
— А ты хоть раз слушала ее?
— Нет. И больше не хочу говорить об этом жанре. — В ее зеленых глазах блеснули гневные искорки. — Переходим к ресторанам. Я работала в одном из них, и посещение других было для меня равносильно поездке на работу. Далее: музеи, картинные галереи. Уверена, что это очень интересно. Так сказать, обогащает культурно, развивает вкус, но…
— Можешь дальше не пояснять. Я все понял. Ты обыкновенная маленькая злючка, которая лишь недавно распрощалась с подростковым возрастом и которой не хватает времени и денег, чтобы заняться развитием культуры и эстетики своего вкуса…
— Рада, что ты обратил на это внимание, — колюче заметила она. — Может быть, когда я достигну твоего возраста, то повзрослею и созрею…
— Я уже давно прошел обе эти стадии.
— Если ты принимаешь что-то в моих словах на свой счет, что ж, тебе виднее… — Одри самодовольно хихикнула и передала ему меню. — Заказывай на свое усмотрение… Так что же я хотела сказать? Ах да. — Она оперлась локтями о стол и с улыбкой уставилась на босса. — Ты слушаешь оперу, ходишь в музеи, посещаешь самые последние выставки… Но неужели в этой суете к тебе не приходит иногда желание нырнуть в жужжащий, животворный улей какого-нибудь клуба и на полную катушку встряхнуться и отвлечься от всех проблем и забот?
