Книга Предатель рядом - Кирилл Казанцев

Всю свою жизнь он ставил на кон вторым. Выжидал, когда, делая первый ход, его лучший друг летел в тартарары, — и занимал свободную нишу. Свое обучение правилам игры в жизнь он строил исключительно на выводах о прошлых ошибках. Речь, естественно, шла об ошибках других. Его жизнь в должности инженера НИИ была скучна и предсказуема. Соображал он хорошо, но что толку от планов, если они неосуществимы по простой причине — что разрешено голове, не разрешено рукам. Время все поставило на свои места. Нужен был толчок, отправная точка, эмоциональный и социально-политический стартовый капитал. Спасти Николая Владиславовича и его далеко идущие планы по повышению уровня материальных благ отдельного члена общества могли только реформы. Рим спасли гуси, а Николая Владиславовича спасло триединое: «перестройка», «демократия», «гласность». Последнее ему было ни к чему, а вот первыми двумя постулатами он не преминул воспользоваться.

Первым его детищем стала платная автостоянка и пивная точка. Через месяц появились еще два пивных бара от «Лукин и К». Этим все началось и этим же закончилось. Все три питейных заведения были безжалостно сожжены варварами из бригады молодого, перспективного боксера Арцеулова. Он был играющим тренером — боксировал на чемпионатах Европы и пестовал подрастающее поколение безмозглых юнцов, открыто называвших себя «рэкетирами».

К оставшемуся без пива Николаю Владиславовичу, известному ныне в криминальных кругах как Ник, Арцеулов приехал со свежим берлинским «бланшем» под глазом и сказал:

— Ты эттто, наууучннн… это, ну, научный сотрудник, возв-вращайся в-в институт. Баб-бки будешь им-меть и в-в-вс… это, ну, путем, это, все буд-дет.

Шокированный таким предложением, Ник струхнул, и его приняли обратно в НИИ на вышестоящую должность. Когда Николай Владиславович понял, что ничего особенного ему делать не придется, кроме периодических краж документов различных синхрофазотронов и результатов лабораторных исследований с радием и ураном с последующей передачей их людям Арцеулова, он струхнул и выразил тому сомнение в своей дееспособности. А уже через час после телефонного разговора он с расквашенным носом сидел на табурете в своей кухне и соглашался со всеми предложениями призера европейских чемпионатов.

Арцеулов был прав насчет того, что «б-бабки пос-сы… это, ну, посыпятся, как с-с неба». Они действительно посыпались, но не с неба, а из кармана Арцеулова. Причем в конвертируемой валюте. Когда же «гласность», в том виде, в котором ее носили на транспарантах, стали слегка придушивать, «перестройка» перестроилась и снова развалилась, а в НИИ наступила демократия и безработица, всемогущий Арцеулов, уже президент Ассоциации профессионального бокса в городе, предложил Нику внезапно опустевшее место директора завода буровой техники. С прежним беда какая-то произошла. Сейчас уже немногие в городе помнят, что его «нечаянно» застрелили, всадив три пули в голову.

Николай Владиславович в буровой технике понимал столько же, сколько Никита Хрущев понимал в импрессионизме, но «пидарасами» инженеров-буровиков не называл. Он вообще молчал и сидел в кабинете как манекен. Потом все понял. Мощности завода использовались городскими «романтиками ножа и топора» под склады экспроприированного у «буржуев» имущества — текстиля, запчастей, импортной одежды. Гаражи — под место разбора угнанных и незаконно вывезенных из-за рубежа автомобилей. Криминальное Эльдорадо расширялось, цвело «зеленью» и грозило сроком. Чувствуя, что скоро всему этому придет конец, Николай Владиславович начал свою игру. Первым этапом ответвления от арцеуловского братства стало знакомство с Марком Михайловичем. На свою беду, Арцеулов познакомил Ника с этим воротилой и хранителем самого священного — вкладов организации на непредвиденные нужды. В словарях Даля и Ожегова нет определения понятию «общак», но Ник, имеющий два высших образования и степень кандидата технических наук, дал ему свое определение. Общак — это не что иное, как МВФ. «Междугородний (не путать с «Международным») валютный фонд», которым организация распоряжается по своему усмотрению. У каждого криминального сообщества существуют подобные фонды. Роль Камдесю в городе, где тогда еще трудился опер Антон Копаев, играл Марк Михайлович. На процесс привыкания друг к другу и выявление сильных и слабых сторон Марку Михайловичу и Николаю Владиславовичу потребовалось полгода. Первая сделка принесла каждому по тридцать тысяч долларов. Ничего особенного. Марк Михайлович «взял взаймы», а проще — «скрысил» из общака сто тысяч долларов, а Николай Владиславович сумму провернул в банке через счета завода. Взятая сумма вернулась в МВФ, а маржу М.М. и Н.В. «покололи» 50х50. Причем каждый был уверен в том, что «вставил» ближнему. М.М. сказал Н.В., что нужно заплатить десять процентов за молчание «положенцу» (которого расстреляли при «разборке» за два дня до этого), а Н.В. сказал М.М., что придется «слить» десять тонн «зеленых» директору банка. И при честном дележе, и при обмане друг друга они бы поимели ровно столько, сколько поимели, но так они спали спокойнее, и вода казалась слаще. Вот так они и «работали». Если бы Арцеулов или кто-нибудь из братвы узнал о том, как временами используется воровской НЗ, то стоять бы М.М. и Н.В. на дне реки ногами в тазике, залитом бетоном. Но до сих пор тайное оставалось тайным.