Они буквально окаменели, когда он выскочил из ямы, как голый чертик из табакерки.
И на американский манер завопил: «Кайф!»
Пиявки впились в него по всему телу, кожа обгорела и покрылась волдырями. Губы потрескались, и он, с трудом прихлебывая, мог пить из лужиц грунтовую воду, кишащую паразитами. Но самое потрясающее в выпрыгнувшем из могилы зомби было то, что его отросшие волосы и борода стали совершенно седыми.
Наемники вытащили зомби из ямы. Стали лить воду ему на лицо и в рот. Разрывы бомб, похоже, нанесли непоправимый ущерб этому живому механизму. Он что-то невнятно бормотал. Когда он шагнул, опершись на левую ногу, правая рука его взмахнула неловко, как сломанное крыло.
Поэтому они привязали его к шесту. Наемники несли образцы собранного ими урожая, который оплачивался наличными. Они посыпали его раны своим белым порошком, чтобы снять боль и чтобы он перестал нести свою тарабарщину. Зомби болтался на шесте во время всего пятидневного перехода по джунглям. Люди в гавайских рубашках дали за него наемникам премию в пятьдесят тысяч долларов.
Восемь лет спустя в психотделении военно-морского госпиталя в Бетшеде, штат Мэриленд, нервные окончания Зейна, оглушенные бомбами, травмой и героином, восстановились настолько, что сестра, находившаяся рядом с его инвалидным креслом, услышала, как он, глядя на взрывавшиеся в ночном небе над Вашингтоном по поводу очередной гулянки красные и фиолетовые фейерверки, пробормотал первое связное слово: «Красиво».
Спустя еще два года он снова научился ходить и разговаривать, самостоятельно есть и принимать ванну. И все же каждую ночь он продолжал вскакивать в постели. Когда ему исполнилось тридцать два, у него хватило силы воли отказаться подстригать свою снежно-белую шевелюру. «Я это заслужил», — сказал он.
Когда Зейну стукнуло тридцать три и президент Джимми Картер распорядился прекратить поставки зерна Советскому Союзу из-за вторжения в Афганистан, а какой-то урод, помешанный на Сэлинджере, убил бывшего «битла» Джона Леннона, военврачи признали Зейна функционально нормальным, но психически неуравновешенным, физически вполне здоровым, но таким, ох уж таким сумасшедшим. Вдобавок его седые волосы и борода до смерти пугали лечащий персонал и других пациентов. Персонал накрепко привязал его к носилкам, взвалил сверху армейский вещмешок парашютиста, набитый выписками из медицинских карт, положил туда же его Почетную медаль и откатил носилки к военному вертолету, который и перевез Зейна в новое сверхсекретное медицинское учреждение в Мэне.
Так Зейн стал пионером отделения В. Почти все ночи он блуждал по миру кошмаров. Бесился, если ему случалось перегреться и эта жара напоминала ему о том, как он висел на том чертовом дереве. Однако он нес на себе бремя всего случившегося с ним и никогда не хныкал.
Да, и еще — он уже не мог иметь отношений с женщиной.
Не смог тайком воспользоваться выгодной ситуацией, когда ему было сорок и скандально разведенная медсестра, пользовавшаяся мускусными духами, невинно трогала его.
Не смог последовать зову чувства, которое неизбежно возникло у него, когда Хейли впервые появилась в лечебнице. Не то чтобы она позволила ему… последовать, увлечься, но если бы она могла в здравом уме снизойти до такой милости, то уж наверняка снизошла бы.
Он даже дрочить не мог.
Что бы ни предпринимал сам Зейн или психиатры… не срабатывало.
Рассел утверждал, что в этом-то и заключается весь «кайф» безумца.
И Зейн говорил: «Верняк».
16
Авария на шоссе произошла через тридцать девять минут после того, как мы, воспользовавшись трюком Джеймса Дина, обошли патрульную засаду на мосту через Рейс-ривер.
Рассел вел угнанный джип, Хейли сидела рядом с ним, Зейн с Эриком делили заднее сиденье. Я съежился в багажном отделении, как можно плотнее закутавшись в старую тряпку. Из захваченных вещей на мне был лыжный свитер, трусы-боксеры и носки. Меня продолжало колотить, хотя я всячески стремился подставить себя под струю теплого воздуха из обогревателя.
— Ты похож на старую цыганку в шали, — пошутил Рассел, встретившись со мной глазами в зеркале заднего вида.
Потом он перевел взгляд на восседавшего, как будда, на заднем сиденье Зейна, одетого только в выцветшую армейскую рубашку и подштанники. Холод был ему на пользу. После купания в реке длинные седые волосы и борода висели спутанными космами.
— А ты похож на какого-то извращенца, — сказал Рассел.
— Следи за дорогой, — отозвался Зейн.
— Остынь, — сказал Рассел, — у нас все прекрасно.
Мы избегали скопления машин на крупных шоссейных дорогах, где надо было платить пошлину, пробираясь на юг окольными путями, вроде этого двухполосного пустынного по ночам хайвея, мимо плавно переходящих один в другой невысоких холмов и лесов, поросших кустарником.
Рассел посмотрел на часы:
— Патрульные на мосту отстают от нас на тридцать семь минут. До сих пор ломают голову — что же там случилось.
Яркий желтый луч пронзил заднее окно нашего джипа.
— Пригнитесь! — пронзительно крикнул Рассел, что я и сделал, зная, что Зейн и, уж конечно, Эрик сделают то же самое.
Желтый свет становился все ярче, пока джип изнутри не озарился сверхъестественным сиянием.
— Черт! — донесся до меня вопль Рассела, когда грохочущая громада на полной скорости буквально повисла на нашем заднем бампере. — Отвали, парень! Помедленнее, ё-моё…
Мощный порыв ветра едва не перевернул наш джип. Автомобиль отбросило вправо, а затем потянуло влево кильватерной струей восемнадцатиколесной фуры, промчавшейся мимо нас на сверхзвуковой скорости. У меня внутри все перевернулось. Рассел изо всех сил старался удержать болтавшийся джип между белых полос. Сквозь лобовое стекло я видел, как прицеп грузовика яростно мотается из стороны в сторону, словно хвост разбушевавшегося дракона, пока водитель снова выруливал на правую полосу, претендуя на нее как на свою личную собственность. Задние фары грузовика скрылись за холмом.
— Еще одному не мешало бы полечиться, — сказал Зейн.
Рассел прибавил скорости.
— Да пошел он! Ему просто так не отделаться, он же нас чуть не убил!
— Плюнь на него! — сказал я. — Мало нам хлопот!
Мы выехали на верхушку холма…
— Глядите! — Хейли припала грудью к приборной доске.
Рассел ударил по тормозам.
Колеса джипа заклинило намертво. Нас снова занесло, машина завиляла, но Расселу удалось удержать джип между белых полос…
И, остановившись, машина соскользнула на середину хайвея.
Верхние фары придавали ночной сцене призрачное синеватое сияние. Авария семейного мини-фургона преградила нам путь. Мини-фургон лежал на левом боку. Пар с шипением вырывался из-под искореженного капота, и, пока мы стояли, не в силах вымолвить ни слова, одно из колес перестало крутиться.
