Ориэлла улыбнулась.
— Молодец, Язур. — Она повернулась к крылатой девушке. — От всей души благодарю тебя. Черная Птица.
В этот вечер все улеглись очень поздно. Из-за Харина было решено выставить дозорных, и Элизар. Язур, и Боан настояли на том, что дежурить будут только они втроем, чтобы Ориэлла с Анваром могли хорошенько выспаться после испытания в пустыне. А начиная со следующего дня Шиа и Черная Птица установят за казалимцами слежку, на случай если те появятся вблизи лагеря.
С колоссальным облегчением Ориэлла улеглась наконец рядом с Анваром в одном из шалашей, но даже сейчас мысли о деле не давали ей покоя.
— Как ты думаешь, скоро ли мы сможем отправиться в путь? — спросила она Анвара. Юноша пожал плечами:
— Кто знает? Наши друзья хорошо поработали, но сделать предстоит еще много.
— А пока кто-то должен следить за Харином и его людьми, чтобы мы могли быть уверенными, что нас не застанут врасплох, — задумчиво сказала Ориэлла.
Анвар пожал плечами.
— Лес велик, а Черная Птица говорила, что их лагерь — на, северном краю. Похоже, они собираются идти на север, так что едва ли станут возвращаться сюда. — Он нахмурился. — Что-то не нравится мне во всей этой истории. Почему они вообще до сих пор еще здесь? Харин намного опередил нас и захватил все снаряжение, которое было в Диаммаре. Так что для похода в горы у них есть все. Чего же они мешкают?
Ориэлла почувствовала неприятное покалывание между лопатками.
— Анвар, а может, они караулят нас? То есть они же знают, что Язуру с лошадьми удалось удрать, и значит, мы вполне могли выбраться из Диаммары?..
Анвар покачал головой:
— Будь это засада, в лесу было бы полно разведчиков. И потом, они не дураки и, конечно же, напали бы утром, когда мы только-только вышли из пустыни. Остальные отвлечены нашим возвращением, а мы, понятное дело, не способны к сопротивлению — очень удобный момент.
— Сказать по правде, я и сейчас еще не в состоянии защищаться, — зевнула Ориэлла. — Я слишком устала.
— Бедная старушка, — поддразнил ее Анвар.
— Действительно, бедная, — проворчала волшебница, но все же рассмеялась.
* * *
Форрал тяжело вздохнул, страдая от своего положения. Он старался быть как можно великодушнее к потерянной любви, но бывали минуты, когда их с Анваром растущая близость казалась ему изменой. И тогда воину было очень горько, а тоска и боль в сердце становились просто невыносимыми.
— На его месте должен быть я!
Рука воина потянулась к зеркальной поверхности…
— Довольно.
Владыка Мертвых положил руку ему на плечо, и Форрал вздрогнул от холодного прикосновения.
— Ты уже видел достаточно, — строго сказал Призрак. — Разве я не предупредил тебя, что увиденное причинит тебе боль? Пойдем. Ты знаешь теперь, что Ориэлла в безопасности пока — так будь доволен и предоставь живым беспокоиться о себе.
Форрал готов был горячо возразить, но тут он вспомнил Ориэллу, лежащую рядом с Анваром. Воин уговаривал себя, что его интересует только ее безопасность, но старец был прав. Сейчас у нее все в порядке, и дальнейшее наблюдение слишком смахивает на шпионство, а это оскорбительно для них обоих. И Форрал, с болью вспоминая годы, проведенные с Ориэллой, с трудом дал увести себя прочь.
* * *
Ориэлле все труднее было бороться со сном, но наконец она заснула. То ли воспоминания о битве в пустыне, то ли бурный день и холодная ночь, то ли чересчур острые блюда Нэрени были виноваты, но этой ночью волшебнице приснилась Элизеф. А может быть, дело было совсем в другом.
Волшебница Погоды стояла на крыше Башни магов и, воздев руки к ночному небу, заклинала тяжелые тучи, собравшиеся над городом, призывая бурю. В одной руке она держала длинное сверкающее ледяное копье. Снег кружился вокруг нее, неотличимый по цвету от ее волос, развевавшихся на ветру. Холодно-прекрасное лицо Элизеф исказилось. Она встала на низкий парапет и вдруг с диким воплем бросилась вперед, подхваченная бурей, и — устремилась на юг. Она неслась на ледяных крыльях бури через океан, через земли Ксандима
— к горам…
Ориэлла проснулась, вздрогнув, как от дурного предчувствия.
* * *
— Глупости! — резко сказала она себе. — Это только сон. И разве Элизеф не погибла?
Одинокий дух Чайма в испуге заметался по лабиринту трещин. Что же случится с его телом, если он не найдет дороги назад? Может быть, оно погибнет? Или кто-нибудь зайдет, решит, что он умер, и…
* * *
«Брось! Твои домыслы просто смешны!»
Когда в первый раз Чайм услышал этот таинственный голос, он чуть с ума не сошел, но сейчас все было по-другому. Никогда в жизни юноша не был так рад поговорить хоть с кем-нибудь. Он спросил умоляюще:
— Кто ты? Где ты? Можешь ли ты помочь мне выбраться отсюда?
«Будь ты внимательнее, тебе не понадобилась бы моя помощь. Но так как ты, кажется, единственный из вашего мелкого народца, кто способен слышать меня, я, так и быть, помогу тебе. И пусть это послужит тебе уроком — будь поосторожнее впредь. Следи за моим светом, маленький ясновидец, и следуй за ним».
Обрадованный, Чайм сосредоточился, внимательно вглядываясь в серебристые потоки движущегося воздуха, и с удивлением увидел, что один из них вдруг отделился от прочих. Засияв золотистым светом, этот поток устремился в трещину справа от Чайма. Эфировидец бросился за ним сквозь все новые и новые щели, и наконец его заблудившийся дух достиг знакомой пыльной и грязной комнаты — его собственной.
Измученный, но счастливый, вернулся наконец Эфировидец в свое тело. Растирая себя дрожащими окоченевшими руками, он вдруг вспомнил, что не поблагодарил своего спасителя.
— Ты еще здесь? — нерешительно спросил он — все же несколько странно беседовать с пустотой.
«Я всегда здесь, и тебе незачем разговаривать вслух. Говори безмолвно, ты ведь умеешь это делать».
— Я.., я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты спас меня. Не знаю, как ты нашел дорогу, но…
«Как же мне не знать дороги? — насмешливо перебил голос. — Хотя, когда смертные ползают туда-сюда внутри моего тела…»
— Внутри чего? — разинул рот Чайм и услышал в ответ хохот.
«Неужели вы, люди, настолько забыли древние Знания и предания, что даже не помните, где обитаете? Разве теперь в мире никто не знает о Молдай?
Я — Басилевс, маленький Эфировидец, — живая душа этой твердыни.
Время течет медленно для Молдай, точнее сказать, время в вашем, смертном понимании не действует для этих древних существ из живого камня. День для них подобен мгновению, но все дни сливаются воедино в неизменной вечности. Молдай глубоко укоренились в земле, а головам их в шапках из сверкающего снега служат короной звезды. Древнейшие из древних, перворожденные, Молдай не моложе, чем кости земли. Они явились на свет во время родовых мук этого мира и до сих пор живы, хотя тела их рассечены на части более мелкими, бездумными существами».
