хозяйства и шнуровкой там, где должны были быть боковые швы.
И чтобы я уже точно не ошиблась с определением темы неожиданного свидания, рядом на кровати лежали наручники, черная шелковая лента, плётка и… полицейская дубинка.
Петр приспустил с глаз солнцезащитные очки.
— Явилась… Хорошо…
— Петь, не знаю, что ты…
— Молчи. Сейчас буду говорить я, а ты слушай и запоминай, — вальяжно поднимаясь, отыгрывал он свой образ. — Теперь у нас все будет по-другому: ты для меня, и я для тебя. Хочешь сильную руку? Ты её получишь. Мне всегда казалось, что тебя устраивает равноправие в нашей семье, но благодаря нелепому недопониманию между нами, я понял, что тебе реально нужно.
С каждым сказанным Петькой словом я все больше и больше офигевала.
Но когда он в своем костюмчике доминанта подошёл ко мне, неожиданно схватил за плечо и, притянув к себе, властно навис, демонстрируя свое превосходство, я не выдержала.
— Взял консультацию у Арсения? — я упомянула соседа, мужа Нюры, безошибочно определив, откуда растут ноги и на какую тему они общались.
Петька занервничал, но быстро сориентировался.
— Зачем? Просто сложил одно с другим, и стало ясно, чего ты так взбесилась. Но это легко поправить.
Свободной рукой он снял явно мешающие ему очки, отшвырнул их на пол и, обхватив меня за плечи уже двумя руками, начал толкать к кровати.
— Петь, прекрати! Нам нужно поговорить! — попыталась сопротивляться я, но Петька пер буром, пытаясь доказать свой способ решения нашей проблемы.
Он ловко подставил мне подсечку и вместе со мной завалился на кровать.
— Петр! Это уже не смешно!
— Оно и не должно, — брутально огрызнулся муж, придавил меня собой и потянулся за чем-то вбок. — Не сопротивляйся. Подчинись. Тебе понравится. Перестань думать.
Запястья коснулся холодный металл, а следом за ним прозвучал щелчок замка.
Я дернула рукой, но Петька сжал второй наручник, удержав ее на цепи, и хищно улыбнулся.
Сердце бешено затрепыхалось, предчувствуя лютый трэш.
Это был не тот человек, с которым я прожила шестнадцать лет! Или все же он? Просто розовые очки и мои же действия позволяли удерживать то, что он как раз собрался реализовать в своем свободном плавании?
— Сними. Это. Немедленно, — я обратилась к Петру из своей прежней жизни предельно спокойным голосом.
— Нет! Ты могла по-человечески отнестись к моей небольшой просьбе. И что я получаю?! Твою невообразимую истерику! Маргинальные знакомства! Ночные загулы! Я даже представить не мог, что только стыд перед дочерью сдерживал тебя этого беспредела. Но я люблю тебя и не допущу, чтобы ты скатилась на дно! Ты все-таки мать моей дочери, и я отплачу тебе добром, несмотря на твой зашкаливающий эгоизм!
И этот козел, воспользовавшись моим очередным шоком от его откровений, схватил мою левую руку и защелкнул на ней второй наручник.
— Дочь я вырастил. Пришло время заняться твоим воспитанием, — Петька самодовольно фыркнул, приподнявшись и, видимо, посчитав, что я теперь не представляю опасности.
А вот и зря!
Я резко выбросила обе руки вперёд, со всей силы впечатав кольца наручников в его грудь, прикрытую сеткой.
Петька возмущённо взвыл и тотчас же получил ими же в челюсть, отпрянув назад, благодаря чему я, дёрнув бедрами скинула его с себя и от души двинула коленом между ног.
Пришлось отбросить первую мысль, связать этого придурка шелковой лентой. Но я всего лишь дезориентировала его секунд на двадцать. Поэтому нужно было просто валить!
Что я и сделала, но, к несчастью, недооценила непробиваемость собственного мужа. Он соскочил с кровати и бросился за мной, когда я только-только оказалась за дверью спальни.
Черт!
Сумка!
Открыть замок входной двери я бы тоже не успела, поэтому я резко метнулась в кухню, в которой автоматически включился свет, захлопнула дверь и одним безумным движением сдвинула обеденный стол, уронив по пути стулья, к двери.
Ровно в этот момент, с другой стороны в нее ударился Петька.
Стол, придерживаемый мной, выдержал его напор. Дверь тоже. А вот матовое закалённое стекло в коварной вставке пошло трещинами от удара…
— Селезнев, ты офигел?! — не сдерживая себя, завопила я.
Это кухонная дверь была сделана по моему собственному эскизу и обошлась в кругленькую сумму.
Петька это знал и сейчас, видимо, вымещал на ней всю свою злость за несостоявшуюся свободную жизнь, но со мной под боком.
За пять минут наблюдения за беснующимся мужем и тем, как он напрочь выбил шесть секций закалённого стекла своей полицейской дубинкой и зло зыркал на недоступную меня, спасибо узким кованым секциям, я успела много чего передумать.
И единственным логичным объяснением было его столкновение с реальностью, в которой на мне было много чего завязано.
Он ошибся в одном!
Он не был готов искать нового себя без меня.
— Вот к чему, Петь, приводит неправильная оценка вклада партнёра в совместную жизнь, — удовлетворённо сообщила я ему свой вывод.
— Я тебя сейчас достану и оценю, что мало не покажется! — прорычал он в ответ и принялся дальше крошить стекло.
— Знаешь, если бы ты был в своей обычной одежде, это прозвучало бы более угрожающе. Но уж точно не в костюмчике для тематических сессий.
— Сама виновата! Все должно было быть по-другому! Но не теперь, когда ты в открытую наставила мне рога!
— А разве мы не квиты? Самое время поговорить на равных.
— С тобой на равных? Я хранил нашу семью до последнего! Всё делал ради вас с Асей! А ты пошла с первым встречным! Значит, все ложь? Ты никогда меня не любила?!
— Ну конечно, Селезнёв, жестко тебя имела все эти годы.
— Вот именно, а я, дебил, верил, что ты не такая!
— Ну и отлично. Спасибо за помощь в принятии решения. Развод так развод, — приняла окончательное решение я и расслабилась буквально на секунду, но Петьке ее хватило, он всем телом толкнул дверь, отодвинул меня вместе с баррикадным столом и ворвался на кухню.
Чёрт-чёрт-чёрт!
Стас
— Ксюш, успокойся и объясни, что происходит? — мы бежали вдоль здания “Встреч” к воротам во двор Алёны.
— Что, что? — ни на секунду не притормозив, бросила мне на бегу дочь. — Я ж говорила, что он не захочет ее отдавать!
— Кто?
— Ну ее муж!
— Ксюша! — я остановился. — Или ты объяснишь, что происходит, или мы никуда не пойдем.
И моментально получил удар под дых — дочь махнула на меня рукой и побежала ещё быстрее.
— Ксюша, стой!
Она закономерно проигнорировала мой окрик, ещё больше ускорившись и размахивая кому-то рукой.
Этот жест вогнал меня в ступор.
Впереди никого не было кроме подъезжающей машины
