к висящему на стене телефону, следя краем глаза за реакцией незнакомца.
Арбитр не двинулся с места и даже позы не поменял. Кирилл Венедиктович снял телефонную трубку, но номер набирать не спешил.
— Что ж вы не звоните? — с легкой насмешкой спросил назойливый пришелец.
— Чаю хотите? — внезапно предложил Горский, положив телефонную трубку на аппарат.
— Не откажусь.
— Тогда прошу на кухню, господин… Арбитр…
— Меня зовут Викентий Львович Хайзаров.
— Очень приятно.
Горский проводил гостя на кухню, усадил его за небольшой круглый столик, на который он водрузил две чайные чашки и вазочку с печеньем. Пока Кирилл Венедиктович возился с чайником, Хайзаров без интереса рассматривал выцветшие стены и пошарпанную кухонную мебель.
— Вам обо мне Коробов проболтался? — неуверенным тоном спросил Горский, разливая кипяток по чашкам.
— Вы меня удивляете, Кирилл Венедиктович, — ответил Хайзаров. — Неужели вы не догадались, с вашей-то проницательностью?
— Но никто, кроме Коробова, не знал о моей… Как бы это выразиться?.. Деятельности…
— Надо сказать, что с вашей стороны было весьма опрометчиво довериться этому типу.
— У меня выбора не было; Василий Иванович живет в той самой квартире.
— Не хочу вас пугать, Кирилл Венедиктович, но благодаря ему о вашей, как вы выразились, деятельности теперь знают и другие соискатели драгоценностей.
Горский побледнел.
— Я подозревал, конечно, что в окружении последнего российского монарха кто-то должен был знать о судьбе этих драгоценностей, — перейдя на испуганный полушепот, проговорил он. — Такие вещи не могли исчезнуть бесследно, но ведь за давностью лет в живых никого не осталось.
— Вы совершенно правы, господин Горский, — подтвердил Хайзаров, — подобные вещички бесследно не исчезают…
— Вещички?! — воскликнул Кирилл Венедиктович. — Ничего себе «вещички»! Да это же!.. Большинство из них настоящие шедевры ювелирного искусства! Работы знаменитых мастеров! Романовы собирали их два столетия!..
— Вот именно, — перебил искусствоведа Викентий Львович. — Так почему же вы удивляетесь тому, что имеются желающие их отыскать? Собственно, волею случая и вы сами стали обладателем некоторой информации…
— Как вы сказали?! Волею случая?! — от возмущения Горский даже вскочил из-за стола. — Что вы такое говорите?! Если бы вы, молодой человек, знали, какую грандиозную работу я проделал! Много лет я по крупицам собирал сведения об этих изделиях! Да что там… Я жизнь свою посвятил этим драгоценностям!
— Судя по тому, что вы знаете об Арбитре, я делаю вывод, что к вам каким-то образом попали некие документы, составленные Арнольдом Карловичем Борштейном.
— Идемте, я вам все покажу…
Горский потащил Викентия Львовича в небольшой кабинет, заставленный массивной мебелью. Почти все свободное пространство кабинета занимал громадный, покрытый вытертым сукном бордового цвета письменный стол с резными ножками, а все свободные места на стенах были сплошь завешаны приколотыми булавками к обоям фотографиями, газетными вырезками и страницами из журналов. На большинстве висевших на стенах фотографий были фрагменты портретов членов царской фамилии — мужчин и женщин с ювелирными изделиями, изображенными крупным планом: кисти рук с браслетами, кольцами и перстнями; части парадных нарядов с брошками и подвесками, женские шеи, украшенные ожерельями; прически с диадемами.
— Вот здесь собрано все, — сказал Кирилл Венедиктович Хайзарову, обведя убранство кабинета широким жестом. — Сведения о каждом украшении, о каждом камне, о каждом грамме золота находятся в этой комнате.
Горский усадил своего гостя в кресло и стал с азартом рассказывать о своих успехах. Сам он во время своего повествования оставался на ногах, умудряясь перемещаться по небольшому кабинету дергаными шагами, да еще и жестикулируя при этом обеими руками.
Кирюша Горский вырос в профессорской семье и с детства не знал, что такое житейские трудности. Он был у своих родителей единственным ребенком, и все блага советской распределительной системы, раздаваемые щедрой рукой научной и партийной номенклатуре, были в его распоряжении. Даже тяжелые военные годы молодой человек пережил относительно благополучно, проведя их вместе со своей семьей в эвакуации.
Впрочем, Кирилл оказался мальчиком сообразительным и способным, а потому довольно успешно окончил школу, после чего немало удивил своих родителей выбором будущей специальности и высшего учебного заведения, куда молодой человек собрался поступать. Учитывая те перспективы в будущей карьере в области точных наук, которые у него, благодаря заслугам папы, несомненно, имелись, выбор профессии Горского-младшего выглядел, мягко говоря, странным. Его с детства тянуло ко всему изящному, и он решил стать искусствоведом. Во времена молодости Кирилла Венедиктовича такое образование считалось сугубо женским, тем более что специальность, которую он выбрал, давала знания в области ювелирного искусства, а это, по мнению его родителей, было уже совсем ни в какие ворота…
Юноша, однако, проявил твердость в осуществлении задуманного, и родители в конце концов смирились. Правда, Горский-старший втайне надеялся, что будущая женитьба сына изменит взгляды Кирилла на выбор профессии, поскольку обеспечить своей семье приличный достаток с той зарплатой, которую получали в те времена работники культуры, было бы вряд ли возможно. Вот только в расчетах своих профессор Горский ошибался; войдя в половозрелый возраст, Кирилл Венедиктович стал проявлять интерес отнюдь не к противоположному полу, а совсем даже наоборот, о чем его родители даже не догадывались, а потому с семейной жизнью у их сына не сложилось.
В студенческие годы Горский довольно весело и непринужденно проводил время в компаниях золотой молодежи. Родители по-прежнему ни в чем не отказывали единственному сыну, а после успешного окончания отпрыском института отец, имея обширные связи, устроил молодого специалиста на работу в Государственный Эрмитаж. Работа в Эрмитаже оказалась интересной и в то же время довольно необременительной, так что образ жизни вчерашнего студента особо не поменялся, но вскоре случились подряд сразу два несчастья: внезапно скончался его отец — профессор Горский, а менее чем через год не стало и мамы. Кирилл Венедиктович остался один в большой профессорской квартире с копеечной зарплатой научного сотрудника музея.
О том, чтобы вести прежний образ жизни, не могло быть и речи, что молодого человека никак не устраивало. Кирилл Венедиктович не то чтобы страстно желал иметь много денег, скорее он хотел жить таким образом, чтобы просто не задумываться о деньгах. Молодой Горский несколько приуныл, но тут внезапно обнаружилось, что его профессия может быть весьма прибыльной, если приложить усвоенные знания и навыки в правильном направлении, ну
