Отец Амфитеатрова был протоиреем московского Архангельского собора, известным проповедником, автором трудов по ветхозаветной истории, представителем, по характеристике своего сына, тех священников, «из которых выходили энергичные западники, энтузиасты поступательного прогресса человечества»[112]. По матери Амфитеатров был племянником известного профессора политической экономии Московского университета А. И. Чупрова. Отец и дядя были друзьями, их совместный круг чтения включал произведения Бокля, Милля, Маколея, О. Тьери. Путем самообразования они выучили французский, немецкий, английский языки. По определению писателя, А. И. Чупров был «одним из самых последовательных, убежденных и бесстрастных… позитивистов, каких только имела европейская наука»[113]. Единственной религией профессора была вера в человечество и любовь к человеку. По политическим убеждениям он был либералом-конституционалистом.
После окончания московской гимназии Амфитеатров в 1880–1885 гг. учился на юридическом факультете Московского университета. Здесь он слушал лекции своего дяди А. И. Чупрова, В. О. Ключевского, С. А. Муромцева, но особенно большое впечатление на него произвел М. М. Ковалевский, яркий портрет которого был воспроизведен им в одном из произведений. Но Амфитеатрова больше науки в студенческие годы влекла сцена. Он учился пению, брал уроки у московской знаменитости Александровой-Кочетовой и у итальянских специалистов. После окончания университета, вопреки желанию родных, Александр отказался от юридической практики, уехал в Тифлис, где пропел два года вторым баритоном в местном оперном театре. Однако его сценическая карьера не сложилась, что, впрочем, вполне компенсировалось литературным дарованием и известностью[114]. Он стал крупным журналистом, одним из самых популярных русских писателей конца XIX – начала XX в. Его литературная и публицистическая деятельность носила ярко выраженный общественный характер. В 1902 г. за публикацию в газете «Россия» фельетона «Господа Обмановы» – сатиры на царствующий дом – Амфитеатров был подвергнут административной ссылке. По возвращении из нее он начал сотрудничать в газете «Русь», имевшей огромный успех у публики и, естественно, подвергавшейся административным взысканиям. В конце концов газета была запрещена за публикацию «Стихарей», где в форме торжественных церковных песнопений высмеивались черносотенцы, министры, царская семья. Амфитеатрову была запрещена журналистская деятельность, что вынудило его эмигрировать. В эмиграции писатель преподавал в Русской высшей школе общественных наук в Париже, читая там курс античной истории. Он был активистом школы, предлагал меры по улучшению ее работы[115]. В 1906 г. Амфитеатров издавал журнал «Красное знамя», в программе которого были заложены идеи борьбы с самодержавием, пропаганды парламентской республики, федеративного устройства, бессословности, женского равноправия[116]. В первом, апрельском номере журнала, вышедшего в Париже, была опубликована статья А. М. Горького «Не давайте денег русскому правительству», содержащая призыв не финансировать борьбу царизма с революционным движением в России. В 1910–1911 гг. Амфитеатров пытался издавать журнал «Современник», в 1913–1914 гг. – литературные сборники «Энергия». В 1916 г. писатель после данного ему в честь 300-летия дома Романовых разрешения возвратился в Россию и стал сотрудником газеты «Русская воля». 22 января 1917 г. он опубликовал материал под названием «Этюды», где в форме криптограммы охарактеризовал политику министра внутренних дел А. Д. Протопопова как «безумную провокацию, ведущую страну к революционному урагану»[117]. За это автор был снова сослан, но начавшаяся Февральская революция освободила его.
Причины своего вступления в орден писатель изложил в статье «Мое масонство», опубликованной в рижской эмигрантской газете «Сегодня» от 6 июля 1930 г. Данная публикация неоднократно подвергалась анализу исследователями масонской проблематики[118], что избавляет от необходимости лишний раз останавливаться на этом источнике. Отметим только, что здесь было выделено влияние М. М. Ковалевского: «он меня „перемасонил“», стремление к защите орденом в случае преследования со стороны царского режима за свою общественно-политическую деятельность, романтический интерес, расчеты революционно-политической тактики. Отрицая необходимость обряда, насмешливо называя его «журавлиными танцами и азбукой для глухонемых», писатель, тем не менее, в ряде случае считал его «серьезно-ответственным». Активно работал Амфитеатров в ложе в течение 1905–1907 гг., о чем свидетельствуют документы, отложившиеся в РГАЛИ[119]. Позже, очевидно, разочаровавшись в политических возможностях масонства, отошел от него.
Через месяц после посвящения Амфитеатрова в эту же ложу «Космос» был принят Евгений Васильевич Аничков (1866–1937), ведущий свою родословную от ветви дворян Аничковых Новгородской губернии, известной с XVII в.[120] Его отец был майором армейской пехоты, мировым посредником, почетным мировым судьей. Позже он окончил Военно-юридическую академию, служил военным судьей в Вильно и Тифлисе, затем снова вернулся в строй. Василий Аничков был человеком литературно образованным, в молодости – страстным актером-любителем. На этой почве был знаком с Григоровичем, Тургеневым, Достоевским[121].
Е. В. Аничков поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где стал учеником А. Н. Веселовского. Однако через год он был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках и в течение двух лет отбывал воинскую повинность на Украине, где изучал местный фольклор и крестьянскую жизнь, что позже помогло ему в научных изысканиях. В 1889 г. «воин» снова был принят в альма-матер, закончил ее в 1897 г. и был оставлен для подготовки к профессорскому званию[122]. В начале XX в. Аничков работал секретарем Русской высшей школы общественных наук в Париже. В 1904 г. он вместе с А. В. Тырковой был арестован за провоз через русско-финляндскую границу 300 экземпляров «Освобождения». Суд над ним был первым процессом над либеральной русской интеллигенцией. Аничков достаточно глубоко воспринял идеи масонства и пронес их через всю свою жизнь.
В мае 1905 г. в «Космос» вступил еще ряд соратников М. М. Ковалевского по Русской высшей школе общественных наук. В частности, «угрюмый и одинокий» Юрий Семенович Гамбаров (1850–1920) – выходец из армянской семьи, профессор гражданского права Московского университета, как и почти все его братья по масонскому ордену не поладивший с российским начальством и вынужденный жить и работать за границей.
Иван Захарович Лорис-Меликов (1862–?) – племянник некогда всесильного «диктатора сердца» М. Т. Лорис-Меликова, врач, работавший в Пастеровском институте, верный помощник М. М. Ковалевского во всех его начинаниях.
Михаил Иванович Тамамшев (?–1908) – управляющий Тифлисским банком, историк. Преподавал в Русской высшей школе общественных наук древнюю историю.
Александр Семенович Трачевский (1838–1906) – выходец из купеческой семьи, крупный русский историк, автор целого ряда гимназических учебников. А. С. Трачевский, не будучи широко известен российской публике своей общественно-политической деятельностью, тем не менее был достаточно активно включен в нее. Несмотря на статус преподавателя великих князей, он был связан с «неблагонадежными элементами», находящимися под надзором полиции. Трачевский вместе с М. С. Маргулиесом принимал участие в создании Радикальной партии. Большой интерес историк проявлял к организации народного образования: в Одессе создал женские учебные заведения, вместе с женой организовал «Новую школу» с совместным обучением. Занимался издательской деятельностью, публицистикой, печатаясь в «Русской мысли», «Критическом обозрении», «Биржевых ведомостях»[123].
Известный русский поэт Максимилиан Александрович Волошин (1872–1932), судя по его дневниковым записям, стал масоном одной из парижских лож ВЛФ в мае 1905 г. В июле этого года он прочитал доклад в своей
