Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
втянула живот и засунула руки в карманы. Мне нечего скрывать, так почему мне кажется, что я в чем-то виновата? Или это полицейская тактика, чтобы меня разговорить? А может, мне просто кажется?
Я сказала первое, что пришло мне в голову:
– Кое-что показалось мне странным. На вечеринке присутствовал профессор Карлссон, единственный преподаватель, который пришел. Он опустил множество неуместных замечаний в наш с Мейрид адрес. Мы пожаловались на него. Заведующий кафедрой, профессор Эндикотт, не упоминал об этом? Вы с ним разговаривали? Случившееся может быть связано с делом Мадлен Гранжье, профессора с кафедры истории, которая… недавно умерла.
Рот Маккензи быстро открывался и закрывался, как раковина моллюска.
– Сейчас мы не можем отвечать ни на какие вопросы, – сдержанно ответил Маккензи, кивнул Арнольдс и снова повернулся ко мне. – Спасибо за то, что уделили нам время. Пожалуйста, сообщите, если вспомните что-нибудь еще. Мы будем благодарны. – Он записал на клочке бумаги свой номер и протянул мне.
После этого полицейские снова пожали мне руку и вышли из кабинета. Арнольдс тихонько закрыла за собою дверь.
Я написала Роза сообщение:
«Ты где? Все думают, что ты пропала. Все хорошо?»
Немного позже я увидела Шона в комнате отдыха. Он был один и выглядел озабоченным.
– Карлссона увезли в полицейский участок на допрос. Говорят, у Мадлен Гранжье был роман с кем-то в кампусе. Возможно, с ним. Что произошло на вечеринке?
– Карлссон напился и вел себя по-хамски с Мейрид. Ничего не произошло, не волнуйся. Я увезла Мейрид домой.
– Слава богу.
– Мадлен меня удивляет. Не понимаю, что женщины находят в Карлссоне.
Шон громко хрустнул костяшками пальцев.
– Я провожу тебя сегодня домой.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Я подумала о том, чтобы связаться с Уильямом, но он до сих пор не вернулся из Парижа, куда его пригласили прочитать вступительную лекцию в одном из университетов. Я вспомнила тот вечер, когда мы с Уильямом пошли выпить. Мы едва знали друг друга, однако мне показалось, что между нами сразу возникло взаимопонимание. Возможно, я покажусь слишком навязчивой, если начну расспрашивать его о Розе.
Интересно, он вообще знает, что его ученица пропала?
Глава двенадцатая
На следующий день кафедра устраивала прием в честь профессора Макса фон Кайзерлинга и выхода его последней книги. Фон Кайзерлинг был человеком достаточно состоятельным. Он сумел добиться признания в академическом сообществе, несмотря на то, что отказался от университетской карьеры. Он стал уважаемым независимым ученым. Я прочитала все его книги и даже привезла одну с собой из Бостона.
В пять часов вечера я вошла в лекционный зал, где за напитками велись непринужденные беседы. Вскоре Грегори Пратт, постдокторант нашего факультета, который и организовал визит фон Кайзерлинга, постучал по своему бокалу. У Грегори было светлые волосы, подстриженные под каре, и все в нем было под стать прическе – ровным и прямым.
В формальной, но в то же время дружеской манере Грегори представил фон Кайзерлинга. Седовласый австрийский профессор оказался высоким и статным. Сшитый на заказ твидовый костюм-тройка, красные носки, начищенные до блеска дорогие туфли… Фон Кайзерлинг сказал всего несколько слов и, отмахнувшись от вопросов, попросил выпить.
Грегори держал наготове бокал с какой-то выпивкой – точно не вином – и, улыбнувшись, протянул профессору. Он продолжал что-то рассказывать, наклоняясь к фон Кайзерлингу все ближе и ближе.
Пока я наблюдала за этим странным танцем, кто-то позвал меня по имени. Эндикотт. Он стоял, перекинув пальто через руку.
– Профессор фон Кайзерлинг хотел, чтобы вы присоединились к нам за ужином. Он слышал о вашей работе.
– С удовольствием.
В гостинице «Говард Инн» был уютный паб с камином. Профессор фон Кайзерлинг, за которым тенью повсюду следовал Грегори Пратт, стоял у барной стойки. Когда толпа вокруг него поредела, я приблизилась к нему и представилась. Едва мы обменялись несколькими фразами, как подошел один из преподавателей и попросил подписать книгу. Я стояла и ждала, пока фон Кайзерлинг распишется. Грегори громко прошептал мне на ухо:
– Изабель, можно попросить вас не оккупировать нашего уважаемого докладчика? – Он широко улыбнулся, обнажив зубы.
– По словам Эндикотта, профессор фон Кайзерлинг хотел, чтобы я пришла.
Грегори проигнорировал меня и повернулся к фон Кайзерлингу:
– Сейчас мы пройдем на ужин, профессор.
Фон Кайзерлинг положил руку мне на поясницу и провел к главному столу. Он выдвинул для меня стул и только потом сел сам. Я почувствовала на себе взгляд Грегори.
– Летучий эскадрон Екатерины Медичи, – начал фон Кайзерлинг, держа бокал с прозрачной жидкостью, которую подливал ему Грегори. – Прекрасная тема, заслуживающая прекрасного ученого. Найджел сообщил, что вы – многообещающий новичок исторической школы.
– Для меня большая честь работать с людьми, чьи книги я читаю уже много лет. Включая вас.
– Я очень расстроился, услышав о Мадлен Гранжье. Она бросила вызов всему научному миру, встряхнула этот клуб стариков.
– Включая реальный мужской клуб, верно?
– Неужели? – Фон Кайзерлинг покачал бокал, перемешивая его содержимое, и сделал несколько глотков.
– Я что-то такое слышала. В любом случае, смерть профессора Гранжье стала трагедией как для университета, так и для меня лично. – Я пригубила стакан с водой, после чего добавила: – Хотя я рада возможности поработать с профессором Эндикоттом.
– Они соперничали, когда Мадлен только приехала. Готов спорить, сейчас Эндикотт об этом жалеет. – Фон Кайзерлинг внимательно посмотрел на меня, а потом огляделся по сторонам. – А где Роза Брюстер? – поинтересовался он, поднося к губам бокал, в котором, правда, уже ничего не осталось. – Она превосходный ученый. И неплохой собеседник. – Он опустил бокал.
– Мы с Розой подруги, – сообщила я.
– Тогда вы знаете, что она пишет диссертацию о Федерико Фальконе – значительной, но замалчиваемой исторической личности.
– Да, знаю. Роза рассказывала. Тема ее диссертации интересно перекликается с моей темой. Оказывается, Федерико Фальконе был женат на Терезе Дю Монтур, одной из фрейлин Екатерины, и владел одной из лучших вундеркамер[1] своего времени. Некогда эти коллекции диковинок показывали роль своего владельца, воспроизводя этот мир пусть и в микрокосмическом масштабе. Во время пышных застолий Федерико Фальконе с гордостью демонстрировал свои сокровища.
Подали первое блюдо – традиционный шотландский суп-пюре с пастернаком и картофелем. Фон Кайзерлинг продолжал говорить в перерывах между едой. Я ела и старалась выглядеть заинтересованной.
– Среди многочисленных богатств Федерико Фальконе была коллекция греческих медалей и этрусских саркофагов, а также комната, посвященная тому, что в то время считалось «современным искусством» – портретным миниатюрам, эмалированным шкатулкам с четырехлистником, математическим инструментам, астрономическим часам, механизмам и китайскому фарфору. В другой комнате хранились
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
