женщин он видел только на картинах или среди мраморных статуй. Но Шарлотта была живой: лукавой, умело накрашенной, с пухлыми губами и искорками в зеленых глазах. Даже скромное платье не могло спрятать изгибы изумительного тела, и Льюис с трудом оторвал взгляд от ее пышной груди.
Он почти совсем пропал, но тут Шарлотта открыла рот.
Она трещала, не замолкая, почти пятнадцать минут. Задавала ему вопросы, но не давала на них ответить. Рассказывала какие шляпки сейчас в моде и какие пойдут лично Льюису. И какие шейные платки. Пряжки на туфли. Прически. И снова про шляпки. Льюис едва избавился от нее, не понимая, как Рейвен вообще терпит ее общество. Это же было просто невыносимо!
Воистину совершенства не существовало.
— Сольвейн, прекращай надо мной смеяться, — потребовал он, но друг только помотал головой.
Он хохотал до слез и все никак не мог перестать.
— Ты бы видел свое лицо! Такое обиженное! Как будто у ребенка отняли игрушку и подсунули рыбий жир! Ох, Шарлотта, вот выдумщица!
— Хоть кто-то меня не боится, — проворчал Льюис, — а может, она просто не поняла, что я и есть страшный Великий Ворон?
— Шарлотта знает кто ты, — Сольвейн наконец отдышался, — она просто…
— Повелитель, ты мне нужен, — перед ними неожиданно возник Рейвен, — есть проблема.
— Какая? — холодно спросил Льюис.
— Старая Хельга умирает. Вторую неделю лихорадка и кашель. Она не выкарабкается.
— Я же принес ей лекарств из города и сварил отвар, — встревожился Сольвейн, — не помогло?
— Помогло, но ненадолго. Ей становится хуже.
— Я схожу к ней, — решил Сольвейн и ушел.
— Повелитель, спаси ее.
Льюис растерялся.
— Как? Я же не доктор.
— Великий Ворон должен лечить своих подданных. Вылечи ее.
— Но я учился на историка, а не на врача! Я не умею!
— Элдрик умел! — неожиданно зло ответил Рейвен. — С чего бы тебе не уметь?
— Кто такой Элдрик?
— Твой предшественник, Великий Ворон. Тебе пять минут потратить, и это спасет ей жизнь. Неужели так сложно?
— Но я не понимаю, о чем ты говоришь! Как это делал Элдрик?
В глазах Рейвена мелькнуло осознание.
— У него были записи. Идем.
Они поднялись на этаж, где располагались покои Льюиса, но прошли несколько дальше его комнаты. Рейвен толкнул дверь, и они вошли в кабинет.
Льюис огляделся.
Здесь давно никто не бывал: комната была довольно пыльной. Но одновременно обжитой, полной вещей, подобранных по чьему-то вкусу: небольшой книжный шкаф стоял у левой стены, справа висел гобелен и располагалась полка с фигурками воронов. Большую часть кабинета занимал широкий письменный стол, на котором стояли чернильница, подставка для перьевой ручки и малахитовое пресс-папье, прижимавшее стопку бумаги. Небрежно валялся перочинный ножик и несколько карандашей. У стола стояло уютное и явно дорогое кресло с потертыми подлокотниками. Еще одно находилось немного в стороне, и в нем валялась искусно сделанная фигурка пегаса, почему-то абсолютно черного.
На гобелене прекрасная дева сидела на спине у летящей сквозь грозу черной мантикоры.
Похоже, владелец кабинета любил окружать себя вещами, так или иначе напоминавшими о Воронах.
Рейвен подошел к столу и выдвинул письменный ящик.
— Это должно быть где-то тут. Или нет? Во втором? Да, точно!
Льюис вздрогнул. У него возникло неприятное ощущение, что они влезли в чужой дом и роются в вещах хозяев. Рейвена это явно не смущало.
— Вот, держи. О лечении Элдрик писал здесь.
Льюису в руки сунули толстую записную книгу с кучей закладок и выпадающих страниц. Он раскрыл ее. «Исцеление магией Великого Ворона» — было написано в оглавлении. Дальше шел текст, а на многих страницах — медицинские иллюстрации с человеческими телами и руками, возложенными на них.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Я здесь часами торчал, пока Элдрик трудился над этим.
— Охранял его?
— Играл.
— Что? — недоуменно переспросил Льюис. — Ты умеешь играть на музыкальном инструменте?
— Нет, конечно. Я играл вон там, — Рейвен указал на кресло с пегасом, — Элдрик разрешал, если я вел себя тихо.
Поймав недоверчивый взгляд Льюиса, он закатил глаза.
— Я был ребенком. Превратился в Ворона в десять лет, и Элдрик баловал меня. В убежище редко попадают дети, а он их любил.
— Ты рос здесь?
— Ну да. Прочитай, что надо для лечения Хельги, и пойдем уже.
Быть проклятым в столь раннем возрасте? Но что он такого мог натворить? Или связи между дурным поступком Льюиса и проклятьем Воронов не было? Однако это многое объясняло: если Рейвен вырос среди Воронов, то понятно, почему он о них заботился. Они должны были восприниматься им, как семья. И что же, все эти двадцать лет он не жил среди людей, а охотился на них? Неудивительно, что он относится к ним столь враждебно.
— Повелитель. Ты не читаешь.
— Сейчас, — спохватился Льюис, — мне нужно время. Я сяду за этот стол?
На лице Рейвена промелькнуло и сгинуло недовольство.
— Садись, — коротко ответил он и отошел к полке с фигурками воронов.
Льюис погрузился в записи о магии. Элдрик скрупулезно фиксировал все, что заметил или понял, вначале выписав несколько основных моментов, затем переходя от общего к частному. Льюис узнал эту манеру: так их учили вести исследования в университете. Элдрик, определенно, был образованным человеком.
«Магия Великого Ворона кажется мрачной, и многочисленные зловещие атрибуты только подчеркивают это. Ею можно контролировать и убивать живых существ, но ведь точно так же можно использовать обычный нож. Им можно убить, изувечить, а можно заточить перо или нарезать хлеб. Тот, кто боится ножа, будет видеть угрозу, умеющий с ним обращаться — использует как инструмент. Но нужно понимать, что в основе этой магии нет и доброго начала. Недостаточно просто воззвать к ней, чтобы вылечить. Да, она отзовется, ведь по сути своей похожа на грибницу, с центром в руках Великого Ворона. Можно повлиять на любой отдельный участок (Ворона) как угодно, но как сделать это правильно? Вот тут-то и кроется любопытный нюанс: убивать легко. Побольше ненависти или желания уничтожить — и чернильное пламя обугливает кости, а когти рвут плоть. Лечить — сложно. Магия не исцеляет сама по себе, здесь нужен правильный настрой. Этого надо хотеть с огромной силой, иначе ничего не выйдет или воздействие получится слишком слабым. Мне помогает одна мысль: жизни Воронов в моих руках. Они зависят от меня. Если я не вылечу их, то обреку на гибель, и это будет моим сознательным решением. Губительным равнодушием. Я могу их исцелить, магия Великого Ворона может все. Главное — захотеть позаботиться о тех, кто иначе не получит медицинской помощи.
Но на одном желании исцеление не сотворить.
