чем мы их. Экспорт, экспорт и экспорт, — вот наша цель.
— Ну, тогда поехали в Кембридж?
— Ты договор подписывай, — ткнул в свой экземпляр лорд Райдер.
Я покрутил головой.
— Надо всё хорошо прикинуть и посчитать.
Любят британцы проверять тебя на «слабость характера», а именно, поддашься ты на провокацию или нет. Это касается всего: дежурств в колледже, выполнение общественных поручений, есть там и такие в виде, например, пения в хорах на Рождество или шефства над инвалидами. На счёт последних у меня самого в школе и на предприятии по монтажу электрических плат и сборке радио-аппаратуры, было около двадцати физических и умственных инвалидов.
Я выписал сам себе справку о том, что я предоставляю обучение и работу этой категории британских граждан, отнёс справку в студенческий комитет, получил всеобщее уважение, одобрение и свободное посещение общественных мероприятий колледжа. А их там было «дофигища». А так бы нагрузили по самое «не хочу». Но, если бы я отказался в категоричной форме от всего сразу, то никто бы меня тоже не осуждал. Были там и такие.
Благодаря моей «подработке» в школе и колледже «Сомерса» в качестве преподавателя, я получил свободное посещение лекций по физике, математике и программированию. Нет, учить и сдавать эти предметы мне было необходимо и посещать практические занятия тоже, но лекции я мог игнорировать. Практически, аттестационной комиссии я сдал эти предметы за первый курс, но формально должен был пройти необходимое обучение. Ну, н е было в «Королевском колледже» формы обучения экстерном.
Именно благодаря свободному посещению колледжа у меня имелась возможность заниматься «своими» делами, к которыми я приписал поездку в Честертон на фабрику компании «Раи». Лорд Райдер передал меня одному из членов парламента, входивших в «комитет по спасению британской промышленности», как я его назвал при лорде Райдере. Ему, кстати, понравилось такое шутливое название.
В Честертон мы с Билом Саксом выехали уже на следующий после нашего с Райдером разговора днём.
Глава 9
На новом бежевом Ягуаре «XJ6 SD» мы добрались до Честертона за один час двадцать минут и я задумался о приобретении автомобиля, когда вдруг Бил сказал:
— Вот мы и приехали.
Я увидел комплекс строений, как старой, так и современной конструкции. Старым был двухэтажный корпус из красного кирпича со множеством окон. Новым, было здание из бетона и стекла в четыре этажа метров двадцати высотой. Нас встретила группа менеджеров из пяти человек. Мы пожали руки и экскурсия началась.
В цехах компании «Паи» собирали телеметрическое оборудование, телевизионные и видеокамеры и что-то ещё, что распознать не представилось возможным. Процесс сборки шёл вяло. Работников в цехах было очень немного. По моему взгляду поняв меня, старший встречающей группы сказал: «Нет денег на зарплату» и я понимающе кивнул. Вся экскурсия закончилась минут через пятнадцать. Смотреть в общем-то было не чего, кроме складов затоваренных телевизорами, коих, по моим прикидкам, скопилось около двух тысяч штук.
— Уволенные работники где?
Старший менеджер пожал плечами.
— Кто где. Это, в основном, жители Честертона. Мы давно здесь работаем. Но у нас ещё есть завод, где мы производили только телевизоры, в Лаустофте. Он совсем стоит с прошлого года.
— В Лаустофте? Это на восточном побережье? — спросил я. — Далековато.
— Два с половиной часа на автомашине из Лондона, — сообщил Бил.
— Разошлите всем уволенным письма о переквалификации и о приёме на работу. Со следующего месяца у вас будут все необходимые комплектующие и технологические карты новой продукции.
— Какой продукции? — очень удивлённо спросил старший менеджер, уже наверняка навостривший лыжи в сторону конкурента, слишком уж он был со мной высокомерен.
— Новой, — спокойно сказал я, предпочитая не распространяться о своих планах.
* * *
Мы вернулись в Лондон этим же днём и это ещё раз заставило задуматься меня о покупке автотранспортного средства. Но теперь я уже почему-то думал о мотоцикле.
— Час езды на двухколёсном монстре, это не такой уж и труд, — думал я, — зато, не забытое с «той» молодости ощущение «ветер в харю, а я х*ярю», звало в «то» прошлое. Но… Того прошлого уже не будет, — грустно вздохнул я. — Теперь у меня есть это, блять, британское. То ли детство, то ли юность, то ли взрослость, мать её возьми.
Вернувшись в школу «Сомерсета» и заперевшись у себя в комнате, хотя охранник сказал, что меня спрашивали менеджеры «фабрики» и «колледжа», я задумался о мобильной связи.
— Надо купить хотя бы военную версию радиотелефона, — подумал я. — Хотя… Сейчас мне, наверное, разрешат собрать свой радиотелефон. Может быть выделят и свою частоту.
В Британии существовало подобие мобильных сетей, но, как и во всём мире, государство жестко контролировало частоты. И, хотя в Британии радиотелефоны производила частная компания, но она контролировалась государством.
— На хер! — выругался я мысленно. — Не забивай голову ерундой. Всему своё время. Сейчас дают в мои руки средства телекоммуникации? Хорошо! Освой эту стезю. Никуда они не денутся без моих процессоров и других микросхем. А в них можно запихать чёрт знает что. И запихаем. Это я знаю как делать и без моего «искусственного интеллекта». А уж с ним мы такого тут наворотим, что хрен эти англосаксы разберутся и через сорок лет. Ха-ха-ха!
Я посмотрел на себя в зеркало. На меня спокойным, расслабленным взором смотрел молодой человек лет двадцати. Слава Богу, что резкие скачки изменений в моём теле прекратились на этом обличии. У тела Женьки день рождения был в апреле и по его метрике мне должно было в семьдесят седьмом стукнуть шестнадцать, а выгляжу я на двадцать. Джону в семьдесят четвёртом было «почти восемнадцать». У него день рождения в ноябре. Сейчас, в этом году должно исполнится двадцать один. Ну и нормально. Соответствуем! Хе-хе! Так держать!
Меня вдруг обуяла бесшабашная весёлость и я, схватив и включив гитару, начал выводить какой-то рок-н-рольный ритм, а потом, как-то само собой, я запел:
