допускать в мысли даже тени сомнения.
— Аэлирэнн дала её тебе, а значит, она знала, что ты найдёшь Исенгрима. Я должен верить в это, иначе всё теряет смысл. Ну, а потом, Исенгрим — не дракон, ему затеряться в Зеррикании не так-то просто, — усмехнувшись, добавил он.
Я промолчала и не стала с ним спорить. В моём мире я придерживалась мысли, что божественный промысел отлично описывается теорией вероятностей, и что «судьба» — очень удобное слово для того, чтобы не принимать решения о собственной жизни самому. Этот мир был другим, и Судьба и Предназначение вплетались здесь в реальность так же крепко, как законы физики.
Мы спускались по рыжей каменистой тропе. Впереди виднелись тут и там разбросанные скалы с глубокими разломами, между которыми белели песчаные ложбины. На ветру подрагивали стебли колючек, и вверх по склону катились пушистые сухие шары, похожие на оторванные белые головы одуванчиков.
— А ты что-нибудь знаешь? — нарушил тишину Иорвет.
Я покачала головой.
— Только немножечко про пустыню и чудовищ, которых мы можем тут встретить. Знаю, что в Зеррикании есть женщины-воины и секты чародеев. Да и всё.
— Значит разберёмся по ходу дела, — легкомысленно подытожил он.
Начинало припекать. Ноги прилипли изнутри к толстым кожаным штанам, спина вспотела. Я огляделась, но не решилась снять жаркую куртку — безжизненность этих мест могла быть обманчивой. Когда до подножия гор осталось совсем чуть-чуть, ощущение направления тропы резко сместилось вправо, обратно к скалам, огибая покрытую плавными песчаными барханами долину.
— Погоди, — остановила я Иорвета. — Напрямую тут никто не ходил.
Он подобрал угловатый камень и швырнул вперёд. Камень заскользил по склону бархана. Со дна песчаной воронки, выплеснув фонтан песка, выскочили зубастые клешни длиной с ногу лошади каждая, ухватили камень и тут же отпустили. На миг из волнующегося песка показался зеленоватый панцирь, а в следующий воронка снова была неподвижна.
— Я читала про этих чудовищ, Цири встречала их, когда её занесло в пустыню Корат, — я посмотрела на Иорвета. — Ведьмачья шелуха неплохо работает, скажи?
Он усмехнулся:
— Веди тогда, vatt’ghern.
Обогнув холм, мы нашли едва заметную тропку вдоль склона. Путь уводил в ущелье между скал, которые смыкались всё ближе. Нас накрыла густая тень, и я выдохнула с облегчением.
Неожиданно Иорвет свернул в узкий проход и поманил за собой, показывая на стебельки сочно-зелёной травы, спрятавшиеся в тени под каменной стенкой. Чуть дальше зелени стало больше, и в глубине расселины, там, где она оканчивалась тупиком, обнаружился ручеёк, сочившийся из щелей породы. По заросшему мхом камню вода тонкой струйкой стекала в углубление под скалой.
— Тоже неплохо, скажи? — с хитрой ухмылкой эльф обернулся ко мне.
— Нет! Это не неплохо, это чудесно! — воскликнула я, набирая холодную воду в ладони и опуская в неё горящее лицо.
Наполнив фляги и умывшись, мы устроили привал. Присмотревшись, я заметила многочисленные следы путников, бывавших тут до нас: в стороне чернело старое заросшее кострище, а на красном камне скалы виднелись выскобленные ножом чёрточки и едва различимые буквы. Иорвет закурил, а я стала рассматривать надписи. Одни уже стёрлись от ветра и времени, другие были на неизвестных мне языках. Я смогла разобрать накорябанную дату «1268», возле виднелась надпись «За Темерию», которую кто-то перечеркнул и написал над ней «Элишка — любовь», и нарисовал похожее на луковицу сердце.
Я достала из сумки яблоки, протянула Иорвету.
— Пробуй первый. Я тебя, так уж и быть, поцелую, если что.
Под влиянием ли моей железной логики или того, что еда у нас закончилась и с прошлого дня мы ничего не ели, Иорвет взял яблоко и, откусив, одобрительно кивнул.
— Надо было кроликов забить на дорогу. Но кто же знал.
— Очень уж хотелось убраться из того леса, — кивнула я и засмеялась, вспомнив наш побег.
Иорвет тоже улыбнулся, а я вдруг поняла, что уже заочно люблю Зерриканию, огибающую её подковой пустыню Корат и где-то там вдалеке затерянный Хакланд. Здесь всё было другим, и мы были только вдвоём — сидели у воды вдали от всего мира и грызли сладкие яблоки, и дышали жарким воздухом. Да… Я уже очень любила Зерриканию.
* * *
Тропа, поплутав между скал, привела ко входу в узкую расщелину. Я сосредоточилась — зов вёл внутрь. Иорвет заглянул в тёмный проход, развернулся и зашагал обратно в ущелье в сторону кучки перекрученных пустынных деревьев, прилепившихся к камням. Мне он поручил срезать кору с расслоившихся стволов, сам же занялся поиском ветки, подходящей для рукояти факела. Выудив из сумки ком засохшей сосновой смолы с кулак величиной, он расщепил палку с одного конца и засунул туда добытые мною, пахнущие можжевельником куски коры, и, размяв в пальцах, проложил между ними крошки смолы. Во все глаза я глядела на эти чудеса выживания в диких условиях.
— На первое время сойдёт, — с удовлетворением постановил он, и мы вернулись обратно ко входу в пещеру.
Я зажгла факел, смола вспыхнула и, плавясь, потекла между кусочками коры, которые, недолго подумав, тоже занялись пламенем. Факел чадил, с него капало, но работу свою выполнял. Жёлто-охряные растрескавшиеся стены расщелины уходили ввысь, проход расширялся. От шагов отдавалось эхо, и с тьмы потолка срывались потревоженные крохотные, рыжие в свете огня летучие мыши. Они проносились совсем близко у лица, однако, ни разу не дотронувшись до него, упархивали и забивались в свои трещины.
Скальный разлом вывел в пещеры — трещины исчезли, уступив место плавно перетекающим одна в другую стенам с полукруглым волнистым потолком.
— Это рукотворные пещеры, — заметил Иорвет, — кто-то отшлифовал и сгладил камень.
Изгибистые формы стен плавно следовали пластам породы, будто древние строители желали сохранить все наплывы камня, всю изначальную причудливость пещер. Местами в полу виднелись непонятного назначения углубления: высверленные дыры диаметром с руку и округлые чаши размером с котёл. Потолок был чёрным от копоти.
Кое-где на стенах виднелись наскальные рисунки, но уголь почти стёрся. На одном панно я углядела похожих на древнеегипетские фигурки человекоподобных существ с волчьими головами, которые палками гнали в горы стадо круторогих буйволов. На другом несколько этих же существ держали в руках молотки и долота и выдалбливали камень. Помимо следов деятельности древних жителей, нам стали попадаться вещи современных путников — выброшенные растрескавшиеся ящики, битые бутылки, обрывки кожи и ветоши. Иорвет нашел не прогоревший до конца факел и взял с собой. Местами вбок отходили неглубокие тупиковые проходы, наверное, служившие раньше жилищами. На полу там валялись остатки деревянных настилов, которые потом разломали на топливо.
Коридор вывел в просторную по ощущениям, округлую с
