Что и не удивительно – ведь он купил билет на поезд непосредственно в день отправления, когда хорошие места в вагонах были уже давно распроданы.
Первое, что бросилось Тото в глаза при входе в плацкартный вагон: повсюду были установлены двухуровневые полки – по четыре поперек и по две вдоль прохода. Шесть полок образовывали своеобразный закуток, не имеющий внешних стенок и отделённый от соседних лишь тонкой перегородкой. Из всего этого увиденного нагромождения полок Антонио с ужасом понял, что в течение всей долгой поездки он ни минуты не сможет побыть наедине с собой. Придётся всё время ехать на виду у других пассажиров, не имея ни малейшей возможности уединиться и отдохнуть, спрятавшись от любопытных взоров заполонивших вагон людей. Вместе с тем у него создалось стойкое впечатление, что данное печальное обстоятельство мало кого трогает из пассажиров, занятых каждый своим делом: кто стелил постель, кто переодевался, а кто ел, смачно чавкая на весь вагон. Дети, активные и шумные, носились по вагону или смотрели мультфильмы на планшетах. Пассажиры были одеты все по-разному – можно было увидеть и людей, одетых в костюмы, и тех, кто без тени смущения облачался в трико с пузырями на коленях или видавшие виды халаты.
Отдельно стоит упомянуть, как пассажиры едят в вагоне. Тото показалось, что все пассажиры ели практически не переставая. Не ели они точно лишь тогда, когда спали. Для Антонио явилось открытием, он и предположить не мог, насколько сильно действует на нервы, когда некоторые граждане часами грызут семечки, и треск от лузганья раздаётся по всему вагону, а шелуха норовит упасть и забиться во все щели.
В вагоне сбиваются в один густой и стойкий аромат запахи всевозможной еды: завёрнутых в газетку жареных куриц, сваренных вкрутую яиц и картошки, копчёной колбасы, салатов и огурцов. Ощущение, что этот объединённый запах съестного въедается в каждую клетку, в каждую пору твоего тела, сопровождает каждый твой глоток воздуха. Способствует такому состоянию и то, что окна в вагоне в течение всей долгой поездки не открываются совсем. Потому и спёрт вагонный воздух, густо удобренный запахом несвежих носок, нечищеных зубов, немытых ног и пропотевших тел.
Больше всего Антонио поразил туалет. Он зашёл помыть руки, стал крутить ручки крана, но вода не шла. Тото ещё подумал, что в туалете нет воды. Но он ошибался: позже ему объяснили – для того чтобы полилась вода, надо сильно нажать рукой и удерживать в таком положении рычажок, что установлен на самой верхушке крана. Да… не понять и не охватить разумом истинный замысел русского конструктора: то ли стоять и удерживать рычажок, то ли всё-таки попытаться умыться свободной рукой.
Антонио заинтересовался необычным с виду нагревательным прибором, расположенным напротив купе проводницы. Внешне он напоминал установленную на печку металлическую канистру цилиндрической формы. Вода в этой канистре нагревалась через печку, в топку которой проводница часто подкидывала уголь. Тошнотворный запах продуктов сгорания угля расползался по всему вагону, и казалось, что люди вовсе и не едут в поезде, а находятся в какой-то кочегарке. Однако вид грязного угля и запах не мешали пассажирам сутки напролёт тянуться к этой огромной канистре, открывать вмонтированный в её торец краник и заливать вытекающий кипяток в принесённые с собой ёмкости, чтобы потом заварить чай, кофе или лапшу быстрого приготовления. Именно последнее блюдо являлось безусловным хитом: Антонио заметил, что почти все пассажиры время от времени разводят кипятком эту лапшу, некоторые ещё добавляют туда тушёнку или же едят вместе с колбасой. Для поедавших лапшу людей было важно, чтобы кипяток был разогрет до нормы, и они спешили выразить недовольство, если проводница поленилась как следует растопить печку.
Живо познавая на себе особенности российского способа передвижения по железной дороге, Антонио не упускал случая полюбоваться через окно видами проплывавшей мимо бескрайней страны. Вначале они ехали через крупные города и железнодорожные развязки, потом через сплошные леса и вдоль рек, мимо маленьких деревень и богом забытых полустанков, а далее вырвались на простор: повсюду, насколько хватало глаз, лежали бескрайние снежные степи.
В какой-то момент Антонио смирился со своей вагонной жизнью – его уже не так, как в самом начале, раздражали громкие разговоры, неприятные запахи и бесконечное хлопанье дверью туалета. В нём словно открылось второе дыхание: он был готов и далее стойко претерпевать дорожные тяготы и лишения, а также не сбиваться и жить в согласии с устоявшимся ритмом жизни в поезде, состоящим из сна, приёма пищи и разглядывания в окне проплывающих мимо пейзажей огромной и загадочной для него России.
Проехав чуть более суток в поезде, Антонио наконец прибыл в Оренбург. Там он от железнодорожного вокзала пешком добрался до автовокзала и купил билет на ближайший автобус до Светлогорска, расположенного почти за триста километров. После пройденных тысяч километров указанный отрезок пути казался Тото мизерным. Он не придал значения, что ехать придётся зимним днём по обледенелой и насквозь продуваемой ветрами дороге. Вот это обстоятельство и послужило причиной тому, что на одном из поворотов автобус занесло и опрокинуло в кювет. Вот где Антонио натерпелся страху! Представьте себе: человек пребывает в приятной дремоте, предвкушая скорую встречу с любимой, и вдруг тебя начинает кружить, бросать куда-то, ты летишь, ударяешься о что-то твёрдое и слышишь полные ужаса крики пассажиров. Тото повезло, он отделался лишь небольшими ссадинами и ушибами. А вот времени, в связи с этим дорожным происшествием, было потеряно изрядно.
Несмотря на случившееся, Антонио был настроен продолжать путь дальше. Он напросился в другой автобус, подошедший на замену повреждённой машине, и отправился дальше. Не успели они проехать и полсотни километров, как на этот раз попали в метель. Когда автобус направлялся под железнодорожный мост, дорогу преградил сотрудник дорожной полиции, сообщивший, что просвет между опорами моста замело снегом и потому движение транспорта в оба конца приостановлено. Придётся дожидаться подхода тракторов, скрепера для расчистки снежных завалов. Стоять пришлось на забитой машинами дороге несколько часов. Некоторые водители, устав от ожидания, разворачивались и возвращались обратно. У Тото ни разу не возникло мысли вернуться, он решил ждать до конца. Наконец подошедшая техника расчистила участок, и автобус мог следовать дальше.
Антонио всё не мог взять в толк одну вещь – что за чертовщина такая творится с ним, почему именно ему так дико везёт на всякие приключения? Не многовато их для одного получается: и в больнице лежал, и в плацкартном вагоне ехал, вдобавок ещё и в автобусе опрокинулся?! Но ведь и это ещё не всё –
