— Эй, ты что делаешь! — закричала торговка узбечка. Она кинулась вслед за ним, догнала, вцепилась в бейсболку. Куцый, не оборачиваясь, со всей силы двинул ее локтем в живот, и женщина, ойкнув, осела на асфальт. Легкость, с какой ему достался головной убор, придала Сашке наглости. Он решил сразу не соваться на вокзал, а свернул на еще один мини рынок. Здесь, у тех же узбеков, он присмотрел синюю ветровку. Пощупав товар, он спросил у торговки: — По чем?
Сто рублей, — ответила она, беспечно щелкая семечки.
— Пойдет, — решил он, и натянул ветровку на плечи. Потом Куцый развернулся, и быстрым шагом начал удаляться от рынка.
— Эй-эй! Ты куда! Деньги отдай! — закричала торговка, а потом что-то залопотала уже по-своему.
Оглянувшись, Куцый увидел, что откуда-то из-за палатки вывалилось сразу человек пять мужиков, так же узбеков. Лица у всех были строгие, злые, и Куцый предпочел припуститься бежать, чем доказывать им свою крутость. Он свернул во двор одного дома, потом второго. Топот стал потише, но и у Куцего дыхалка так же была не безразмерная. Оглянувшись через плечо, он понял, что его сейчас преследует только один узбек, молодой парень лет двадцати. Так что, завернув за угол, он остановился, и когда тот выскочил из-за угла, сразу ударил его кулаком по лицу. Это парня ошеломило, но не выбило боевого пыла. Он схватил Куцего за руки, и закричал во все горло что-то на своем щебечущем языке. Очевидно, он думал, что его соплеменники где-то близко. Это взбесило Куцего, он еще раз попробовал ударить узбека по лицу, но тот по-прежнему крепко держал его за обе руки. Они топтались на месте, как два странных танцора. Под ногами их что-то звякнуло, и, опустив глаза, Сашка увидел, что это горлышко от разбитой бутылки, с торчащими осколками стекла. Тогда Куцый резко нагнулся, вырвав левую руку, схватил горлышко, и, снизу вверх, вонзил его в живот узбеку. Тот, жутко закричав, сразу его отпустил, и, согнувшись, упал на землю. Куцый же бросился бежать дальше, не сильно раздумывая, куда он бежит.
Так он случайно оказался около дома Сережки Вепрева, хотя к нему он совсем и не собирался идти. А у подъезда сидела Женя, нажевывая свою жвачку.
— О, привет! — сказала она. — Давно тебя не было видно. Если ты к Серому, то его нет. Соседка сказала, что его и матуху увезли менты.
— Хреново, — прохрипел Куцый, — за мной тоже приходили, только я ноги сделал. У тебя деньги есть?
— Откуда!
Куцый скривился, потом, опустив глаза, увидел на ее руке знакомую печатку.
— Ты че, еще не загнал ее? — спросил он.
— А на хрена, она мне так нравится, — Женька полюбовалась блеском золота.
— Дура, она же в розыске, это же улика! Из-за нее нас всех упекут лет на десять. Дай сюда!
Сорвав с руки ошеломленной девушки печатку, он сначала хотел ее забросить куда подальше, но потом передумал, и спрятал в карман.
— Если увидишь брата, скажешь, чтобы молчал как рыба. Не было ничего, в полный отказ что б шел, поняла?
— Угу. Только когда я его теперь увижу? Его, поди, уже закрыли.
— Болтать не будете, хрен, что они докажут. Я счас из города слиняю, перекантуюсь в Железногорске. Чао!
После этого он пошел в сторону, противоположную от вокзала, к району Соцгородских барков. Зайдя в один из этих приютов нищеты, Сашка постучал в дверь с фатальной цифрой тринадцать. Единственная в этой трущобе дверь эта была железной. Открыла ему остроносая, худощавая цыганка.
— Чего надо? — не очень любезно спросила она.
— Маму Розу позови, — попросил Сашка, — скажи, товар есть.
— Жди здесь, — велела цыганка.
Куцый осмотрелся по сторонам, и хмыкнул. Цыгане даже тут устроились по-своему. Прорубили стены, и соединили несколько комнат в настоящую квартиру. Комната, в которой он находился, была и кухней, и прихожей. Долго рассматривать этот цыганский дворец ему не пришлось. Из-за бархатных, красных штор показалась мама Роза, толстая цыганка преклонных лет, одетая в традиционный, цыганский костюм.
— Ну, чего надо? — так же неприветливым тоном спросила она.
— Вот, продаю. Смотри, какая классная вещь, — просипел Куцый, подавая ей печатку. Та поднесла ее к глазам, внимательно осмотрела.
— Золотая, не сомневайся.
— Вижу, не первый день живу на свете. Пятьсот, — сказала она, продолжая разглядывать золото.
— Да ты что, мама Роза, с катушек спрыгнула?! — возмутился Куцый. — Тут золота сколько, а сделано как! Мама Роза, ты уж не борзей!
— Это ты не борзей, Сашка! За этой гайкой крови, поди, немеренно. В ломбард не отнесешь, что с ней еще делать?
— Да, какая там кровь, ты че!? Я эту гайку на Ильмене нашел, на пляже. Крутые там бухали, видно кто-то потерял.
— Ладно, все вы эти сказки мастера рассказывать. На еще сотню, и вали отсюда, — доставая из обширных юбок пачку самых разнокалиберных купюр, сказала цыганка.
Куцый скрипнул зубами, но, взяв деньги, послушно вышел за дверь. С мамой Розой спорить было трудно, тем более качать права. Он знал, что в соседней комнате всегда сидело несколько сыновей мамы Розы, здоровенных жлобов, готовых намять бока любому, кто хоть повысит голос на их мамочку.
Только теперь Куцый, наконец, направился к вокзалу. Сначала он хотел идти пешком, но при виде проезжающей патрульной машины поспешно свернул к остановке и залез в подошедший автобус. Платить, по обыкновению, Сашка не стал, ехать было всего две остановки. В Кривове вокзал и автовокзал помещались на одной площади, с разных сторон. За последние годы к ним пристроились множество кафешек и забегаловок. Червь, съедающий Сашку изнутри, заставил его свернуть к одной из них. Он взял бутылку водки, два куска селедки, и отошел к крайнему столику. Он выпил первые сто грамм, когда в кафе вошли два таксиста.
— Нинка, налей-ка нам минералки похолодней, остуди душу, — с порога крикнул один из них, жизнерадостный весельчак.
— Может, лучше пивка, для рывка? — Засмеялась продавщица.
— Не, ну его нахрен, это пиво. Сегодня ментов по городу, ужас сколько. Сейчас возил мужика в Покровку, так на выезде всех подряд останавливали, даже автобусы.
— А что случилось то? — удивилась Нинка.
— Да, уголовника какого-то ловят. Сбежал, похоже.
— А что он сделал? — скучающей проводнице все было интересно.
— Что сделал, не говорят, — заметил второй таксист, — но приметы у него вполне конкретные: низкорослый, морда в шрамах, одет в серое трико и черную майку.
— Так что смотри, увидишь такого, сразу хватай, и тащи в милицию, — засмеялся весельчак.
Услышав это, Куцый застыл со стаканом в руках. А он ведь как раз хотел сесть на маршрутку, и добраться до Железногорска.
Одет он был сейчас неплохо, но проклятые синяки и шрамы сразу привлекали к нему внимание. Выпив еще сто грамм, Сашка завинтил пробку, сунул бутылку в рукав, и на ватных ногах вышел на улицу.
