Глава первая
За то время, пока Дашка бродила по предвыборным штабам кандидатов в городские мэры, она окончательно убедилась в том, что все пиарщики – полные придурки, мозги у них вывернуты наизнанку и работают от силы полчаса в сутки, не дольше. Потом замыкается реле времени, голова отключается и существует как бы отдельно от тела.
Начальником предвыборного штаба Николая Воскресенского оказался тщедушный мужичок с желтым лицом и красными воспаленными глазами. Сразу не поймешь: то ли этот Расторгуев, погруженный в дела и заботы, не спал всю прошлую ночь, то ли весело проводил время, пьянствовал до утра в ресторане "Три тополя", где подают самое свежее в городе пиво и цены на доступных женщин не зашкаливают.
Он дымил, как паровоз, не выпуская изо рта сигарету, сыпал пеплом на письменный стол, заваленный никчемными бумагами, и на свой пиджак. Кашлял и снова хватался за сигарету. Расторгуев не сразу понял всю ценность фотографий, которые разложила перед ним Дашка, а когда, наконец, что-то сообразил, обрадовался, как ребенок. И стал приставать с теми же вопросами, что задавали Дашке в штабе конкурента.
Как вы познакомились с Гринько? Где встречались? Каков этот он в постели? Только про обрезание почему-то не вспомнил. Ответы оказались односложными, без интимных подробностей. Так и не удовлетворив до конца свое любопытство, Расторгуев созвонился со своим шефом, внимательно выслушал наставления и спросил, сколько стоят карточки.
– Двадцать штук? – вытаращив красные глаза, переспросил он. – Да ты в своем ли уме, девочка? Таких цен в природе не существует. В при-ро-де.
– Кроме того, я согласна дать эксклюзивное интервью любой местной газете, – добавила Дашка. – В подробностях рассказать, как Гринько меня соблазнил. Прельстил деньгами, обещал с женой развестись. И бросил. Я ведь делала все, что он хотел. Любые желания выполняла. Я думала, что это любовь пришла. Настоящая большая любовь. И вот получила...
– Любовь пришла, – зашелся кашлем Расторгуев. – Господи, все бабы – дуры. Любовь... Это слово ты в мексиканском сериале услышала?
– Я же не шлюха, – Дашка всхлипнула. – Думала у нас все будет красиво. Он меня на хорошую работу определит. От жены уйдет.
Расторгуев снова то ли закашлялся, то ли засмеялся. Чуть было не сунул в рот сигарету горящим концом.
– Ну, а если мы ребят с местного телевидения подключим? – спросил он, когда приступ кончился. – Им ты сможешь все рассказать? На камеру?
Телевизионщики в Дашкины планы не вписывались. Чего доброго приедет та же съемочная группа, тогда все может кончиться плохо. То есть совсем плохо. Вплоть до суда.
– Перед камерой я робею, – сказала она. – На меня немота нападает. У нас в техникуме снимали день открытых дверей, попросили меня два слова сказать для телевидения. А я стою, как столб. Даже промычать не могу, язык отнялся. Вот если бы корреспонденту из газеты. Ему бы я все выложила.
Расторгуев открыл форточку и прикурил новую сигарету. В этот момент включилось его воображение, он увидел интимные фотографии на первой полосе городской газеты. И заголовок аршинными буквами: "Гринько: обратная сторона медали". Или того хлеще: "Обратная сторона морали". Фото обрюзгшей морды Гринько, а ниже – интимные фотографии. Эту статью можно будет позже напечатать отдельно, на листовках, и разбросать по всем почтовым ящикам. Пусть люди знают, какая гнида лезет в мэры. И скажут на выборах этому проходимцу свое решительное "нет".
Корреспонденция должна заканчиваться пространными рассуждениями о том, что кандидат в мэры с таким моральным обликом, извращенец и совратитель малолетних, построит в городе не два храма, а двадцать два публичных дома и в придачу пару сотен распивочных, где жителей станут травить негодной сивухой. Расторгуев сорвал телефонную трубку и коротко изложил свои соображения шефу.
* * *
Через пять минут в кабинете появился сам Николай Григорьевич Воскресенский. Он нежно погладил Дашку по голове, присел за стол для посетителей.
– Слушайте, девушка, где-то я вас видел, – сказал он, вглядываясь в Дашкино лицо. – Точно, видел. А вот вспомнить не могу, – он перевел взгляд на Расторгуева и строго спросил. – Ты у нее документы проверил?
Дашка, раскрыв сумочку выложила на стол студенческий билет на имя Ольги Земцовой. Сумочку с документами она нашла в женском туалете ресторана "Восток" и решила, что эти корочки очень кстати. В этой же сумочке было немного денег и пропуск в салон "Эллада", где настоящая Ольга Земцова работала массажисткой. Дашка могла предъявить и паспорт на это же имя с переклеенной фотографией, но паспорта не потребовалось.
– Значит, в медицинском техникуме учишься? – спросил Воскресенский, возвращая билет. – Это хорошо. Одобряю. Молодые специалисты нам нужны. Сама знаешь, что в больницах среднего медперсонала с фонарями не найдешь.
– Знаю, – кивнула Дашка. – Я и дальше хочу учиться. На врача.
– Вот это правильно, умница, – одобрил Воскресенский. – Ты уж извини, что я документы проверил, но возможны провокации, – он многозначительно поднял кверху указательный палец. – Этот Гринько способен на все. Не знаешь, где свинью подложит. Последняя сволочь. И как ты только с ним...
Воскресенский сокрушенно покачал головой, будто Дашкина судьба, ее неудачные романы с мужиками его и вправду волновали.
– Мой отец всю жизнь в депо работал, потомственный путеец, – начала свою сказку Дашка. – А в прошлом году трос лебедки оборвался, ему на ногу рельс упал. Едва жизнь спасли, а ногу ампутировали. Теперь он – инвалид первой группы. Плюс к тому диабет, язва, несварение желудка и что-то такое с мочевым пузырем. Гринько пообещал дать денег, чтобы отца обследовали. И обманул. А сейчас врачи подозревают, что у папы гангрена второй ноги началась. Надо в Москву ехать, чтобы специалисты посмотрели. Может, операцию сделают или как?
– Ну, твоему отцу нечего волноваться, – успокоил Воскресенский. – Это я авторитетно заявляю. Пусть не думает об отъезде. Путь не хлопочет и в голову не берет. Потому что ногу ему и тут отрежут. Запросто. Я думаю, в этом городе найдется хотя бы один хирург. И чтобы трезвый был. Или я сам его найду. И сам помогу ногу отпилить, если больше помочь некому.
– Спасибо, большое спасибо, – сказала Дашка. – Но с ногой как-нибудь без вас управятся.
