Оставшиеся в живых волки убегали на запад к океану. Шесть носорогов вернулись из погибшего города и ударил в тыл врагу. У ворот схватка закончилась победой людей. Первая линия втаптывала и добивала рогом, лежащих на изрытом, окровавленном снегу волков, вожатых.
* * *
Гул битвы утих. И только чёрный носорог без седока крутился на одном месте, повизгивая от боли. Седой подбежал к раненому носорогу. С другой стороны уже встал рыжий сосед.
— Прости нас брат. Замри! Мы тебе поможем. — с грустью сказал Седой.
Он попятился назад на два десятка метров. Рыжий носорог сделал тоже самое. Чёрный носорог замер. Он опустил морду и кровь текла на снег из обеих пустых глазниц. Прошли томительные секунды. Ворчун вцепился в бортики люльки не понимая что происходит. Разбег. Удар рогом под левую переднюю ногу чёрного носорога. С другой стороны рыжий ударил под правую. Раннего носорога подняли на рога. Опустили на снег. Второй удар, третий. Чёрная туша хрипящего носорога лежала на снегу, исходя паром разлитой крови. Суровая правда севера.
* * *
Ворчун тупо смотрел на красный, парящий рог Седого. Седой встал на колени, опустив голову на снег прощался с братом. Обоз потерял пять носорогов и одиннадцать человек. В голове Ворчуна бились вопросы к Седому, но, он стерпел.
Мимо пробежали седоки ездившие в город. Они осматривали поле битвы и носорогов. Задержались на ещё час. Носороги успокоились и жевали траву поднятую их ногами на поле битвы. Люди пообедали. Наконец обоз построился в походную колону.
— Спасибо за помощь! — крикнули ему.
Миловидный парень спрыгнул с рыжего носорога. Сосед по битве.
— Головой крутить нужно. — недоброжелательно ответил Ворчун.
— Я не могу разорваться! На правый бок посмотри и на левый посмотри! И с сзади нападают. Вам мужикам легко! К бою привыкшие а мы женщины нежные! — над Ворчуном явно смеялись.
— Мужикам? Ты кто? — опешил он.
Парень сдвинул назад капюшон и наклонил вперёд голову. Встряхивая роскошными, цвета золота волосами. Собрав в конский хвост волосы и чем-то их закрепив, перед Ворчуном предстала красивая женщина лет тридцати. Может быть тридцать пять лет ей было. Вокруг глаз от смеха появились морщинки. Прямой носик, голубые глаза, красные щеки, полные губки.
— Екатерина Андреевна! Катя. А вас как зовут, мой спаситель? — она смеялась над растерявшимся мужчиной.
Ещё сутки обоз бежал по белым просторам на север. Впереди был Водопой.
Глава 6
Водопой
К вечеру впереди поднялись горы, протянувшиеся с запада на восток. Лес подступил к тундре. Место водопоя смотрелось со стороны как подкова, окружённая лесом. Замёрзшая река делала здесь поворот. С небольшого склона текли горячие родники, создавая лужи парящей воды. С древности носороги пили здесь воду, запасаясь перед дальней дорогой. Место окружали огромные валуны, создавая природную защиту. Люди построили из дикого камня большой дом, было где укрыться и обогреться. Лес защищал от метелей. Валуны от врагов.
Обоз втянулся в подкову. Носороги с шумом втягивали воду. Напившись они расходились в стороны. Рыхля ногами и носом снег, кормились травой. Носороги будут охранять стоянку, слух и обоняние у них лучше чем у людей. Он подумал взять артефакт в дом и решил оставить его в люльке. Седой молчал это переход. Ворчун не стал мешать ему, понимая, что у него творится на душе. Похлопал его по мохнатому боку и ушёл. Люди постепенно собрались в дом. Распряжённые сани стояли в ряд у дверей дома создавая дополнительную защиту. В доме загудел огонь в очаге. Булькала еда в котле, дурманя голодные животы людей ароматом мяса. Была та суета в предвкушении тепла, еды, разговоров уставших людей. Ворчун с Катей устраивались на ночлег.
* * *
Тепло и чувство безопасности после длительного похода расслабило людей. Гудели разговоры, смех. Ворчун убрал в мешок котелок, ложку, помыв кипятком из маленького чайника. Катя ушла к женщинам, которых было в обозе около десятка. Поужинав горячей мясной похлёбкой он прислонился спиной к стене рассматривая шумящий народ. Заметил незнакомых мужчин и женщин, видимо тех, из погибшей крепости. Вдруг где-то рядом раздался заливистый лай щенка. Ворчун встрепенулся, закрутил головой. Между сидящими людьми промчался рыжий щенок. Тот самый щенок с Горячего ключа, кто-то вёз его с собой. Люди поворачивали головы и глаза их теплели от радости. Мороз и опасности, волки и кровь отступили в сторону. Ворчун украдкой вытер выступившие слезы умиления.
— К старости сентиментальный стал. — в пол голоса сказал он себе.
— Собак любишь? — вернулась Катя.
Закутываясь в шкуры легла рядом, отвернувшись к стене.
— Люблю. Я по гороскопу собака. У нас в доме всегда жили собаки. Они тебя любят. Сядешь рядом, погладишь голову пса и у него радость в глазах. Люди не такие, всё что-то друг другу доказываю, соревнуются, берут какие-то вершины. А радость она рядом, её не нужно искать. — Ворчун смотрел на огонь очага и размышлял вслух.
— Завтра длинный переход. Спи, спаситель. — она в лёгкую подтрунивала.
— Тебя должен молодой мужчина спасать, а не я старик. Даже не поцеловала в благодарность. — он с надеждой посмотрел на молодую женщину.
— Слово «спасибо», лучше поцелуя! — она хихикнула.
* * *
Ночью он вышел из дома по нужде, мороз прижигал щёки. Всхрапывали носороги отдыхая на снегу тёмными глыбами. Огромных звёзд казалось можно коснутся рукой.
— Спишь? — человек сказал вслух надеясь на ответ носорога.
Носорог молчал. Тяжело другу. Ворчун поймал себя на том, что считает носорога другом. Удивился. Зверь или разумное существо? Или как его называть? Не сеет, не пашет. Бродит тысячу лет по лесотундре. Разговаривает с людьми, помогает им. Так, кто он?
— Иди спи. Волки взяли нас в кольцо. — отозвался друг.
Сон был тяжёлым. Он отбивался от волков и вожатых. Где-то под ногами тявкал и плакал от страха рыжий щенок. Его прижали к скале. Ухмыльнувшийся вожатый протянул руку и поднял щенка за загривок. Щенок плакал и Ворчун ничего не мог сделать. Как бывает во сне, он медленно двинулся к вожатому, ударил его в лицо. Удары были словно в вату бьёшь.
— Держись маленький я помогу, ты пёс и я пёс. — он сжал руками горло варвара.
Щенок завизжал, упал ему под ноги. Волки выли где-то рядом. Проснулся, задыхаясь от ярости и замычал, сжимая руками кусок мохнатой куртки.
— Приснится же такое. — прошептал он.
Облегчённо откинулся на скрученную шкуру, служившей подушкой.
— Проснись! Да, проснись же! — пришел крик
