основы», от кого бы они не исходили, не должны тебя смущать. Во-первых, откровенно говоря, алхимик должен скептически смотреть на любые «основы» (даже если он пользуется этим термином в ходе дискурса), поскольку для него намного важнее видеть метафизическую цель, а не привязываться к какому-либо основанию, вследствие своего родства крылатому Гермесу. Во-вторых, хотя алхимия и начинается с горизонтальных манипуляций, в этом искусстве не существует никакого «продвижения вперёд» без трансцендентного выхода на более высокие планы; бесконечный бег по кругу на одной и той же плоскости являет собой пафферство в точном смысле слова, независимо от экипировки бегущего – будь то лабораторная посуда или сандаловые чётки. Зарождаясь в hyle обыденного сознания, субъект Делания по ходу и посредством своего творческого процесса преодолевает сферу физического и, подобно беглецу, оставившему далеко позади призрачные огни городов, обретает дом среди горных вершин метафизики. Взбираясь по этой тропинке, ты рано или поздно увидишь основание нашего перевёрнутого Дерева, коренящегося в небе; пока же у тебя есть достаточное количество более насущных забот.
И последнее. Любому человеку, который не относится к нашей традиции как к спортивной секции или кружку любителей пива и видит в ней дело жизни, бросается в глаза явное противоречие между декларируемой целью («освобождение от обусловленности материального существования», или бессмертие в точном смысле слова) и характером инициатического пути как избавления от анаграфического «я» и единения с Первопринципом. Если у «я» нет иного выбора, кроме как пасть жертвой родительского произвола или быть разрушенным рукой слуги по имени Время, а Он пребывает вечно, независимо от моих действий, зачем, спрашивается, мне их совершать? Ответа на этот вопрос нет ни у кого, кроме герметиков, которые говорят тебе: «Сначала покинь себя отчасти: отдели дух с искусством, не разрушая сосуд, и подвергни своё «я» трансформациям прежде, чем эта тонкая субстанция улетучится навсегда». Но некоторым не терпится превратить своё существо в бесформенную глину. А другим хочется растянуть костюм своего земного тела вдоль горбатой спины Времени как некий безразмерный мешок, сшитый из наспех найденных, украденных или выторгованных телесных оболочек, и обрести в нём «умиротворённость»… Спокойнее внутри турбины самолёта, следует признать. В самом деле, человек, упорно пытающийся продлить существование в человеческом теле, напоминает плод, забаррикадировавшийся в матке. И всё же, не забывай, что ограниченность наших способностей иногда требует расширить естественные пределы нашей жизни, дабы в этом воплощении мы смогли хоть что-то успеть».
2011 г.
Действие и движение
Материалистическая парадигма, уже несколько веков выступающая в роли самого неподкупного тюремщика человеческого ума, – в том числе, и ума, не чуждого вопросов трансценденции материального существования, – нигде не проявляется так ярко и рельефно, как в сфере, определяемой понятиями активности и пассивности. В наш век, когда человечество буквально помешано на «активной жизненной позиции», «эффективной деятельности», «действенных методах» и «принципах, которые работают» (хотя принцип, т. е. главенство, и работа – от слова раб – представляют собой вещи несовместимые), восстановление традиционной системы координат или хотя бы частичное преодоление инерции современного ума, а точнее, заменяющих таковой атавизмов эволюции «научного метода», является sine qua non всякого дискурса, касающегося вопросов метафизики, сотериологии или развития личности.
Активность (actus), то есть совершение действий, и движение (motus), несомненно, взаимосвязаны. Однако связь эта не линейна и очень часто (в традиционной парадигме) обратна так называемому «здравому смыслу», т. е. профанным убеждениям. И всё же, прежде чем говорить о взаимосвязи, следует хотя бы вчерне определить упомянутые понятия, смысл которых был искажён до полной неузнаваемости в ходе формирования современной парадигмы.
Отталкиваясь от господствующего ныне способа мышления, необходимо предварительно оговорить два аспекта, присущих данным понятиям: один из них можно условно назвать механическим, поскольку он представляет их в контексте системы физических (пространственно-временных) координат, а другой – субъективным, так как он представляет эти понятия в контексте воли и целеполагания. Кроме того, не стоит забывать, что понятия покоя (как отсутствия движения) и пассивности (как отсутствия действия) также должны рассматриваться в упомянутых аспектах. При этом субъективный аспект является приоритетным, ибо изначально определяет точку наблюдателя, без которой понятие физической координаты не имеет смысла так же, как и понятие удалённой цели. Поскольку в физической вселенной нет точек, находящихся в абсолютном покое, механический аспект движения относителен во всех случаях и имеет смысл лишь для избранной точки отсчёта; однако, говоря о «точке отсчёта», мы всегда имеем ввиду субъект, ведь где бы мы её не располагали, мы делаем это посредством воли, принуждая себя (и других) смотреть из этой точки на мир либо глазами тела, либо глазами воображения. Вне субъекта, вне наблюдателя не существует никаких «точек отсчёта», поскольку некому присваивать данное звание объектам. Автор учебника по механике – хоть классической, хоть релятивистской – прежде всяких рассуждений ставит перед собой цель создания такого учебника, и движение его руки, водящей пером по бумаге, предваряет всякое механическое движение, описанное в учебнике. Любое движение в этом мире определяет субъект в соответствии со своей целью; движение существует постольку, поскольку имеет субъективный смысл, sens, и, соответственно, говорить о некоем «объективном» движении в отсутствие субъекта есть нонсенс. Суточное вращение Земли вокруг своей оси обладает большим значением для всех её жителей, кроме находящихся на полюсе; вращение Земли вокруг Солнца значимо для всех обитателей планеты без исключения, однако вращение солнечной системы вокруг центра галактики будет иметь смысл лишь для тех, кто совершит (если совершит) межзвёздный перелёт; при этом все перечисленные виды движения не прекращаются ни на минуту в контексте механики небесных тел, и обладают одинаково важным смыслом для астронома, поскольку полнокровно живут в его воображении и координатах, определяемых его представлениями о Вселенной.
В арсенале сакральных образов важнейшим для понимания идеи движения является колесо. Точка на ободе колеса может иметь сколь угодно большую линейную скорость, но её момент, обратно пропорциональный радиусу колеса, убывает с уменьшением расстояния между точкой и осью. Момент для любой точки, лежащей на оси, равен нулю, из чего следует, что геометрическая ось колеса находится в покое независимо от того, с какой скоростью оно вращается. Безусловно, невозможно создать физическую ось с диаметром, равным нулю, однако внутри всякой физической оси – от телеги до авиатурбины – есть точки, которые находятся в покое относительно точек в любом другом месте тела вращения. При этом ось является в буквальном смысле сердцем колеса, и колесо, не имеющее оси, немыслимо и невозможно. В свою очередь, расцентровка колеса,
