что он приходил ко мне, мне об этом никто не говорил.
Могу ли я верить словам того, кто предал меня когда-то?
– Что-то не припомню твоего визита.
– Твоя мать сказала, что ты не хочешь меня видеть. И сообщила, что ты выходишь за Марата.
А вот это буквально ввергает в шок.
Моя мама сказала так? Что я не хочу его видеть?
Да я больше всего на свете хотела тогда этой встречи! Хотела чтобы он пришел, чтобы поверил мне! Но не имела возможности выйти из дома – отец не спускал с меня глаз.
Да и идти на контакт первой не позволяла гордость.
Если бы я только знала, что он приходил… Все могло бы быть совсем по-другому.
– Стоит ли говорить, что я тогда почувствовал? – вмешивается в мои мысли Ратмир. – Решил, что если даже свадьба, значит, ты точно сделала свой выбор.
– Ты слушал всех, кроме меня. И верил всем, только не мне… Почему, Ратмир? – я так устала огрызаться и быть колючей. – Почему ты все-таки не нашел способ связаться со мной?
– Ты же сделала выбор.⠀
– Да не было это моим выбором! – голос срывается. – Как и в случае с тобой, отец все решил за меня! Боялся осуждения! Он буквально заставил нас пожениться в ту ночь. Пригрозил Марату сроком за изнасилование, если он откажется!
– То есть он… он действительно изнасиловал тебя?
– А ты только что об этом услышал? – усмешка выходит горькой.
Слишком тяжелая тема. Больше не могу…
– Прошу тебя, больше не ищи со мной контакта, ладно? Я услышала тебя, – собираюсь уйти, но он перехватывает правой рукой мое запястье. И тут я вижу его – тонкое обручальное кольцо на его безымянном пальце.
Выходит Ратмир… женат?
По коже бегут мурашки.
И вроде бы ничего необычного – он уже не мальчик, после нашего расставания прошло столько лет.
Но жена?
Выходит, пока я страдала, зализывала раны после его предательства, после моральной травмы – последствия насилия, растила одна нашего сына, он был счастлив в браке…
Становится так обидно. До слез. Которые я сдерживаю изо всех сил. Жизнь научила прятать настоящие чувства.
Но как же больно внутри…
Выходит, та девочка действительно его дочь. Причем она ненамного младше Миши… Мало же ему потребовалось времени, чтобы снова кого-то полюбить… Впрочем, почему "снова". Меня он никогда не любил.
– Мне правда пора, – отвожу взгляд от полоски золота на его пальце.
– Я не хочу, чтобы ты считала меня последней скотиной. Я во многом был не прав тогда, признаю. Я слушал других, но не себя. В глубине души я никогда не мог поверить, что ты способна на такое. И если бы не твоя свадьба с Маратом…
– Сейчас уже не имеет никакого смысла это обсуждать.
– Но я хочу, чтобы ты это знала!
– Ратмир, мне все равно. Сейчас – это так. Ты опоздал.
– Сколько лет твоему сыну? – прищуривается он, и вдоль моего позвоночника бежит холодок. – В каком месяце он родился?
Это легко проверить. Врать нет никакого смысла.
– В апреле.
– В апреле… – повторяет Ратмир, производя в голове нехитрые подсчеты.
– А в каком месяце родилась твоя дочь? – все-таки не сдерживаюсь.
– Дочь? – отвлекается от размышлений он. – Какая дочь? У меня нет детей.
Нет?⠀
Снова врет… или та девочка – дочь Лейлы?
– Подожди. Если в апреле, значит…
– Мне пора, – открываю дверь и закрываю перед его носом. – Не приходи больше.
Ну вот и все, гром грянул – главная моя тайна раскрыта.
Часть 16
Ратмир подъехал к дому и, заглушив двигатель, какое-то время посидел в тишине. Говорят, что счастье – это когда хочется возвращаться домой, у него же все было ровно наоборот. Что угодно, лишь бы как можно дольше побыть где-то вне. Он никогда не был по-настоящему расслаблен в этих стенах.
Сейчас он испытывал дикий душевный раздрай. Она буквально выгнала его, не дав договорить. Заткнула рот вескими доводами.
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
– То есть он действительно изнасиловал тебя?
– А ты только что об этом услышал?
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
Кретин.
Как же ей было плохо тогда… Она права. Во всем.
Ощущение недосказанности не давало расслабиться, если бы не ее категоричность, он бы заставил выслушать себя до конца. Но посчитал, что не имеет права давить хотя бы сейчас.
В гостиной зажегся свет, Ратмир тяжело вздохнул и выбрался из машины. Открыл дверь, вошел в дом.
– Ты долго сегодня, что-то случилось?
– Ничего.
Юнусов прошел мимо жены и направился в спальню. Но слышал позади такие нежелательные сейчас шаги.
– Ратмир… что не так? Ты какой-то странный.
– Я просто хочу побыть один, – даже не обернулся, методично избавляясь от одежды.
Наверное, это ненормально, когда к собственной жене испытываешь… ничего. А порой это "ничего" с долей раздражения. И чем дольше они были женаты, тем острее становилось это чувство.
Он не хотел с ней говорить – элементарно было не о чем. Не хотел с ней спать, потому что даже физическая тяга, которая никогда и не была сильной, окончательно угасла. Он не хотел ее даже видеть… но чувство долга и вины не давало ему ее бросить.
– Я сегодня была у врача, – осторожно начала она за его спиной.
– И что? – спросил он, расстегивая ремень брюк.
– Сказал, что небольшая динамика есть, анализы уже лучше. Сказал, что в этом цикле можно снова начать пробовать. Только вот чтобы сделать ребенка, нужно хотя бы иногда заниматься любовью.
Любовью… Юнусов невесело усмехнулся. Его язык никогда не повернулся бы назвать то, что между ними периодически происходит в постели, этим емким словом.
Долг. И ничего больше.
– Может быть сегодня… – коснулась его плеча, но он резковато убрал ее руку.
– Я устал.
– Ты снова нашел себе кого-то? – с обидой бросила она ему в спину. – Очередную шлюшку для удовлетворения потребностей?
– Милан, хватит уже! – наконец-то соизволил обернуться на жену.
