остановилась и уставилась на девочек.
– Думаю, не нужно напоминать вам, что мои люди не спускают с вас глаз. Если вы посмеете пикнуть хотя бы слово о том, что здесь произошло, или, чего доброго, надумаете сбежать, я первая узнаю об этом. У меня есть друзья в самых высоких кругах – в парламенте, в Букингемском дворце, в полиции. Если вас не держат на цепи, это ещё не означает, что вы свободны – всё понятно?
Аннешка повернулась к выходу.
– Ах да, чуть не забыла! Если я выясню, что в этих ваших ста хенджах-менджах нет никакой магии – если вы меня обманули, – я выслежу вас, как этих глупых фазанов. И в этот раз я уже не буду такой любезной!
Глава 21
Первой мошкару заметила Казимира.
– Кусачки, – пожаловалась она с кочки за спиной Миро. – Прогони их!
Кажется, она продолжала считать, будто он управляет окружающим миром.
Миро подождал, когда принцесса поравняется с ним, потом разогнал руками облачко насекомых, собравшееся над головой Казимиры.
На несколько секунд мошки рассеялись. Но вскоре они вернулись обратно – причём в ещё большем количестве, как будто привели с собой родню и знакомых.
Теперь они роились над головой Миро, высматривая удобное место для посадки. Миро ещё энергичнее замахал руками, но одна мошка каким-то чудом прорвалась и укусила его. Миро вскрикнул и хлопнул себя ладонью по шее.
Мошки оказались не единственными обитателями болот. Были здесь и пауки. Миро не видел их самих, но несколько раз встречал паутину. Строго говоря, её невозможно было не заметить.
Гигантские сети, натянутые между островками, сверкали переливающимся шёлком. Они колыхались на ветру как тончайшее полотно.
Миро пытался не думать о хозяевах этой красоты… о том, насколько огромными должны быть ткачи, создавшие такие сети.
Он сосредоточился на том, чтобы прокладывать дорогу между блестящими нитями. Иногда это означало, что Миро, Казимире и Конье приходилось шлёпать по воде, вытаскивая друг друга из трясины, если становилось слишком глубоко.
– Мне не нравится всё это, – скулила Казимира.
Миро был склонен с ней согласиться. В его воображении всё чаще возникала картина королевской спальни в особняке Подхализля – уютной кровати, тёплого очага, сосисок на гриле и дымящейся чашки мятного чая.
Возможно, он свалял дурака, бросив всё это. Особенно если окажется, что он придёт в Недобыт и убедится, что его там никто не ждёт.
На мгновение Миро нестерпимо захотелось вернуться в Ярослав. Останься он дома, ему бы не грозило оказаться отвергнутым…
Но разве в Ярославе он чувствовал себя дома? Слова Подхализля вновь зазвучали в его голове. «Я сделаю из тебя короля… Короли не хранят дурацкие плюшевые игрушки…»
Игрушечного льва, от которого Подхализль хотел избавиться, Миро подарила мама. Это была единственная вещь, оставшаяся у него на память о ней.
Нет, Миро не вернётся в Ярослав.
Он сделал глубокий вдох и побрёл дальше.
Конья тоже страдала от мошки. Это был враг, с которым она не умела сражаться. Огромная волкокошка отмахивалась от насекомых передними лапами, но это спасало совсем ненадолго. Мошки перегруппировывались и с ещё большей силой бросались в атаку.
К вечеру тучи мошкары сделались гуще, и вскоре Миро, Конья и Казимира уже брели не только через болота, но и через тучи насекомых.
– Они залезают мне в ноздри! – кричала Казимира.
– Они лезут мне в волосы! – вопил Миро.
Будь он невежественным мальчиком, то сказал бы, что тучи мошкары гасят солнце. Но Миро знал, что солнце садится само по себе, оно скатывалось за горизонт, как будто ему надоело смотреть на эту унылую местность.
Сощурившись, Миро стал вглядываться сквозь марево насекомых, пытаясь отыскать какое-нибудь укрытие. Ему не нужен ни дворец, ни особняк – он обошёлся бы жалкой комнатушкой, лишь бы у неё были стены и крыша. Его вполне устроили бы пастушья хижина или даже свинарник. Но ничего похожего им пока не попадалось.
Мошкара была у него в глазах, мошкара была у него в ушах, мошки ползали по его шее сзади. Он чувствовал, как они кусают его даже за зад. Как они ухитрились забраться под его одежду?
Миро хотелось кричать, как он это делал недавно – запрокинуть голову и заорать в голос. Но это означало бы открыть рот, что, в свою очередь, означало наесться мошек.
Не выдержав, Миро погрузился в болотную воду. Теперь на поверхности оставалась только часть его лица, так что дышать приходилось носом. Идти было трудно, зато под водой не было мошкары.
Вот теперь Миро горько жалел о том, что решил идти через болота. Теперь он чувствовал себя полным дураком. Неужели не понятно, что если бы бабушки хотели его видеть, они давным-давно написали бы ему письмо!
Они не приехали на его коронацию. Не прислали ему ни словечка после смерти дяди Дракомора. Наверное, они не хотят знать Миро. И вот он будет заживо сожран мошкарой ради счастья увидеть двух старушенций, которым нет до него никакого дела!
Казимира увидела Миро и зашлёпала к нему. Туча мошкары расступилась, когда она плюхнулась в трясину.
Вода сомкнулась над её головой. Туча мошки опустилась ниже – теперь она зависла в нескольких дюймах над поверхностью болота.
Казимира вынырнула, задыхаясь.
– Бр-р-р-р! – закричала она. – Я всё здесь ненавижу!
Миро никак не ожидал, что настанет день, когда он будет так часто соглашаться с Казимирой.
Когда солнце село, дети начали дрожать в холодной воде. Конья тоже погрузилась в болото, и на её большом усатом лице было написано невыразимое страдание.
Последний лучик солнца вспыхнул на серебряной паутине. И в этот миг Миро заметил…
Воздух над паутиной, как и повсюду, был густ от мошкары.
Но под сетью не было видно ни одной мошки.
Глава 22
Паутина накрывала сразу несколько островков. Она была растянута над высокой травой как палатка. «Может быть, я смогу там спрятаться?» – подумал Миро.
Он бросился к ближайшему островку, вцепился пальцами в мшистую землю. Чтобы не повредить паучий шёлк, на остров пришлось вползать на животе.
Но дело того стоило – честное слово! – потому что под паутиной не было ни одной мошки.
Миро дополз до середины острова и перевернулся на спину. Он с наслаждением вдыхал чистый, свободный от насекомых воздух. Над ним блестела паутина, и даже в сумерках Миро видел, что она вся усеяна мошками. Здесь их были сотни, если не тысячи.
Миро сладко выдохнул. Никогда в жизни он не испытывал такого восторга при
