и подпись нотариуса в конце.
— Давайте сначала! Расскажите, с чего началось?
— В субботу вечером муж собирался лечь отдохнуть. Ему надо было в ночную. Ребенок спал. Вдруг заходит пьяный, как всегда в субботу, Станакин и начал кричать, чтобы мы убирались из дому. Муж его вытолкал. Слышим, он подбегает к окну комнаты. Схватился за открытую форточку, рванул. Она оторвалась и он этой форточкой стал бить по стеклам и по раме. Муж тогда выбежал, чтобы утихомирить Станакина. Ведь он разбудил дочку, и она с испугу закричала. Но Станакин не подчинялся мужу, и я побежала звонить в милицию.
— Станакин не подчинился вашему мужу, и ваш муж что сделал?
— Ничего! — Шимолина явно забеспокоилась и заерзала на стуле.
— Так-таки и ничего? А почему у Станакина появилась шишка на лбу?
— Не знаю! Я не видела, как его ударил муж!
— Вы говорите ударил?!
— Я не видела! Не видела!
Шимолин Михаил Ефимович держался спокойно.
— Когда я выбежал из дому и преградил Станакину дорогу к очередному окну в доме, сосед ударил меня по лицу кулаком так, что я стукнулся головой о стену дома. Я стал предупреждать Алексея, отталкивать, но он совсем озверел, ругался нецензурными словами и бросался на меня. Потом мне надоело, и я ударил его в пьяную морду!
— В лицо, — машинально поправил Тимонин.
— Да! Но он опять на меня. Я еще раз ему по морде. Он тогда заорал, что сейчас принесет топор и сделает из меня окрошку. Побежал в сарай, а я ушел к соседям. Уже без нас он выбил второе окно и сломал раму и доску в дверях. А то, что я его ударил, то на моем месте каждый бы так поступил! — с вызовом закончил Шимолин.
— Так! Скажите, где вы работаете?
— В мартеновском цехе Челябинского металлургического завода крановщиком.
После Шимолина к Тимонину вошла женщина с двумя девочками. Это были Пастуховы. Одной девочке на вид было лет двенадцать, другой чуть поменьше.
— Как тебя зовут? — выходя из-за стола и садясь рядом со старшей девочкой, спросил Анатолий Степанович. — Люда? Расскажи, Люда, что там у себя во дворе делали дядя Миша и дядя Алеша?
— Дядя Миша хватал дядю Алешу за руки!
— Так! А потом?
— Потом дядя Алеша вырвался и побежал в сарай, а дядя Миша ушел. Дядя Алеша кричал, что принесет топор и будет делать окрошку, а сам вернулся с трубой и стал бить по окну, а потом по двери!
— Она голубая была! — вдруг проговорила младшая девочка.
— Кто был голубой? — Тимонин повернулся к ней.
— Труба! И дядя Алеша, когда проломил дверь, то бросил в дыру трубу. И все время кричал, что убьет дядю Мишу!
Свидетели ушли, и Тимонин вызвал из камеры предварительного задержания Станакина.
— Ну, разобрались хоть вы-то? — с ехидством спросил он, усаживаясь на стул.
— Сейчас с вашей помощью разберемся до конца, — спокойно ответил Анатолий Степанович.
— Давайте! — обрадованно и уже без ехидства отозвался Станакин.
— Минутку! Итак, вы пристали к Шимолиным, оскорбили их. Не успокоились, когда вас выпроводили. Вы стали бить стекла в окнах. Шимолин попытался успокоить вас. Вы ударили его. Тогда он кулаками попытался вразумить вас, но вы…
— Ага! — тыча пальцем в, Анатолия Степановича, закричал Станакин. — Меня избили! Это правильно! Я требую наказать виновного!
— Кто виноват, тот и будет наказан! Слушайте дальше и не перебивайте! Потом вы металлической трубой выбили стекла и рамы, сломали дверь. Признаете себя виновным?
— Может, и виноват, но судить надо и Шимолина!
— Вы газеты читаете? — вздохнул Тимонин.
— Нет!
— Напрасно! По новому закону действия граждан, направленные на пресечение хулиганства или иного преступления, или на задержание преступника, считаются правомерными. Даже если при этом преступнику причинены телесные повреждения. Вообще-то практика и раньше шла по этому пути, но специально в законе об этом не было оговорено, а теперь есть. Так что Шимолин наказан не будет, а вы будете и строго! Это я вам гарантирую! Очевидно, прошлая судимость в прок вам не пошла, — Тимонин поднял и опустил на стол небольшой заполненный чернилами бланк, — пеняйте теперь на себя!
— Вы неправильно разобрались, — упрямо возразил Станакин. — Если я был судим, значит и теперь виноват!
— Причем здесь судимость! Спорить не будем. Я сейчас доложу начальнику отделения.
Тимонин собрал бумаги, сложил их в картонную обложку.
— А вы подождите в коридоре!
Выслушав доклад старшего следователя, Банокин сказал Тимонину.
— Зовите Станакина!
Задержанный вошел, тихо поздоровался и даже слегка при этом поклонился. Герман Николаевич усмехнулся.
— Какие у вас претензии?
— Следователь не разобрался! Если меня наказывать, то надо и Шимолина тоже!
— Согласно новому закону Шимолин действовал правомерно.
— Ясно! Все вы одинаковы!
— Вот как? Анатолий Степанович, идите сейчас же с этим делом к прокурору. Доложите ему!
Взяв дело, Тимонин вышел.
— Если прокурор вас не арестует, значит сомневается в вашей виновности. А если арестует? Что тогда скажете?
Станакин пожал плечами.
— Сколько это ждать?
— Недолго. Тут недалеко. Один квартал. А пока расскажите, чего вы хотите добиться таким отношением к людям?
Станакин не стал ничего говорить. Так и просидел молча, пока не появился Тимонин.
— Ознакомьтесь с постановлением прокурора о вашем аресте, Станакин!
Анатолий Степанович подал хулигану лист исписанной бумаги с фиолетовой печатью в правом верхнем углу.
— Вот вам и мнение прокурора, — заметил Банокин. — Значит мы не ошиблись!
— И он заодно с вами!
— Не с нами, а с народом, который принял новый закон в защиту добросовестных людей. И если вы это не поймете, тем хуже для вас!
