досталась от бабушки вроде. Занимается велоспортом, выступает за университет на соревнованиях. У него случаются конфликты из-за вспыльчивого характера, но по учебе замечаний нет и ни в каких неприятностях замешан не был. Такой челик себе на уме, короче.
Катя кладет поверх распечаток свой небольшой отчет. На какой-то миг ей кажется, что она ощущает кожей теплое дыхание следователя.
– Завтра можем взять его с утра пораньше.
Витек поднимается, скрипнув ножками стула по линолеуму. Черный чуть морщится от неприятного звука. Но опера принесли действительно важную информацию.
– У вас есть машина или вам нужно брать патрульную? – спрашивает, также поднимаясь, Николай.
– Вас домой надо подбросить? Я на колесах!
Витек рад, ведь он вполне успевает даже в магазин заскочить за пивом и рыбкой.
– Двух минут вам хватит, чтобы одеться? Мы едем к Гоголеву.
– Что?
– Постановление на задержание и обыск уже не получим, но для обычного разговора оно и не нужно. Остальное я утрясу утром.
– Но не лучше ли сперва получить бумаги и уже тогда взяться за этого типа по-взрослому? – противится изо всех сил Тихомиров.
Это ведь получается, что сейчас им придется ехать на другой конец города, вламываться в квартиру Виталия Гоголева, возможного убийцы двух женщин. А от такого психопата можно ждать чего угодно. И задержание превратится в бойню. Плавали, знаем! А если не превратится и все пойдет гладко, то все равно время будет упущено. Про первый тайм можно уже забыть. А кто смотрит футбол со второго?
– А если он свалит? Или прямо сейчас еще какую-нибудь девку убивает? Витек, ты че? – Смородинова упирает руки в бока.
Тихомиров смотрит на напарницу, как на предателя.
– Вот поэтому мы должны поехать к нему прямо сейчас. Жду вас внизу через две минуты.
Оперативники, шипя друг на друга вполголоса, выходят из кабинета.
Николай педантично собирает бумаги и убирает их в сейф, сует блокнот во внутренний карман и гасит свет. «Хоть бы сейчас это закончилось», – думает Черный, запирая кабинет на ключ. Но внутреннее чутье говорит, что это слишком просто. Слишком много пробелов и вообще. Но вопросы к Гоголеву есть, и ответы на них следует получить как можно скорее.
* * *
– Сергей Алексеевич, я закончил.
Семен Кучер занимает собой все дверное пространство. Огромные, чуть навыкате глаза делают его похожим на сенбернара и сову одновременно. Густые усы и борода скрывают рот. Длинные сильные руки висят вдоль тела. Он больше походит на лесоруба или полярника, чем на санитара судебно-медицинского бюро.
– Я надеюсь, секционный стол готов на завтра? – спрашивает Миронов.
– Ну, Сергей Алексеевич, это всего раз было, че вы?
– Семен, я буду теперь спрашивать об этом каждый раз.
– Семка, ты где? – пищит Вика. – Пошли давай!
Кучер переступает с ноги на ногу. Его белый халат, кажется, скоро не выдержит и треснет под напором мышц.
– Виктория! – зовет лаборантку Сергей Алексеевич.
– А? – девушка протискивается к Семену.
Они стоят так близко, что почти обнимаются. Судя по тому, как напрягся и замер Кучер, Виктория что-то делает ему, пользуясь тем, что одной ее руки не видно.
– Завтра придет следователь, подготовьте тело из парка для осмотра.
– Ой, ну это же завтра. Вы мне напомните утречком, и я все-все сделаю.
Миронов смотрит на своих подчиненных. По-отечески вздыхает и отпускает их.
Ему самому предстоит еще работать час-другой. Но сначала он щелкает кнопкой на чайнике и вынимает из сумки пластиковый контейнер. На кусочках белого хлеба зеленеют салатные листья, краснеют нарезанные кружочками помидоры и лоснится нежно-розовая ветчина. Потянув носом над едой, Миронов улыбается.
Глава 5
– Завали свой поганый рот!
Катю переполняет негодование. От волнения на коже выступают неровные красные пятна. Через раздутые ноздри Смородинова шумно втягивает воздух, но ей его все равно не хватает. Капитан смотрит на Гоголева, и ей страстно хочется вбить тому наглую улыбочку в глотку. Заставить этого индюка выплевывать зубы по одному.
– Че надо? Кто такие? – спросил Гоголев, когда к нему постучали.
Тихомиров не стал даже раскрывать корочку.
– Полиция.
– Следователь по особо важным делам Черный. Мы можем войти?
Виталик оглядел стоящих на пороге. Два мужика, один быдловатый, второй – интеллигент, и баба – старуха какая-то с неряшливым растрепавшимся хвостом на затылке.
– Не вызывал, – ответил Виталик.
– А нас не надо звать!
Витек вроде бы легонько толкнул Гоголева, но тому пришлось отступить внутрь квартиры на пару шагов. Тихомиров ринулся за ним. Внутренне Витьку хотелось, чтобы этот тип начал оказывать сопротивление – очень хотелось дать кому-нибудь в рыло.
– Товарищ капитан… – начал было Николай, не особо приветствующий ненужное насилие.
– Он сам оступился. Хотел дверь нам пошире открыть и упал случайно, да?
– Николай Дмитриевич, входите, сейчас соседи начнут высовываться, – поторопила следователя Смородинова.
Черный поморщился, но вошел. Катя юркнула следом, закрывая дверь.
– Че вам надо? Че происходит? Вы охренели совсем? – вопросы лились из Гоголева, не прекращая.
Виталик машинально встал полубоком, приподняв руки, сжатые в кулаки. Эти трое пришельцев излучали опасность.
– Виталий Гоголев? – уточнил Черный. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов касательно Алины Браун.
– А, вы про эту…
Парня как будто подменили. Он расправил плечи, опустил руки, встал уверенно лицом к гостям.
– Че, эта шалава заяву накатала? А ниче, что из-за нее я велик поцарапал? Вы знаете, сколько стоит покрасить раму так, чтобы в тон попасть? И не нашей дерьмовой краской, а фирменной, с завода? Да у этой нищебродки провинциальной столько денег нет! Пусть засунет свое заявление в жопу себе. Ясно? Валите!
Гоголев сделал жест рукой, будто отгонял приставучую осеннюю муху. Из ничего не понимающего, немного испуганного и растерянного парня он на глазах превратился в надменного, заносчивого сноба, знающего цену себе и всем окружающим.
Николай шагнул вперед.
– Мы пройдем в комнату? На наши вопросы вы так и не ответили.
– Я не понял, а где вот эти ваши бумажки? Где ордер? Валите из моей квартиры! Я свои права знаю!
– Слышь, ты!
Тихомирову надоело стоять в тесной прихожей, половину которой занимал велосипед. Под натиском Виталик отступил в комнату, снова став подростком. Он глядел, как чужие люди топчут уличной обувью его вычищенный ковер, как оставляют на нем следы. Его естество вопило, требовало немедленно выставить наглецов, но Гоголев ничего не мог сделать. Пятясь, он дошел до кресла и рухнул в него. В колене что-то хрустнуло, но адреналин, гулявший в крови, притупил боль.
– Где телефон Браун? В последний раз его включали здесь позавчера, – спросил Черный, стоя над Гоголевым.
– Это из-за телефона,
