глубине этого сооружения лежали связанные и обложенные хворостом пленники. Крики сгораемых заживо людей, смешивались с рокотом барабанов, волчьим воем бойников и воинственные песнями в честь языческих богов. Для осаженных греков все эти звуки сливались в одну невыносимую какофонию, ставшую для Солуни трубным гласом Армагеддона.
Влад мысленно примерил расстояние между его флотом и городом. Его губы сами собой сложились в кровожадную ухмылку.
-Пускай! – крикнул он.
Огненные снаряды взрезали воздух и обрушились на стены Фессалоники, убивая и калеча разбегавшихся людей. Следом полетели и огненные стрелы: с наконечниками обвернутыми в паклю, смоченными горючим маслом и подожжёнными. Наибольший урон, по приказу Влада, старались нанести церкви Святой Богородицы, стоявшей у тех ворот, где жупанич наметил высадку. Огненные снаряды падали не только на стены, но и выставленные в гавани заграждения, чтобы расчистить путь огнем. Пока греки пытались организовать ответный удар, заговорили и камнеметы и из лагеря князя Ратмира, осаждавшего Салоники с суши. Воздух дрожал от воинственных криков, пока славяне, таща с собой лестницы и осадные башни, карабкались на стены. На них сыпался град стрел, копий и камней, лились потоки кипятка и смолы, однако осаждавшие не ослабляли натиска: даже покалеченные, с простреленными руками и обваренными лицами, славяне рвались вперед, невольно внушая суеверный страх защитникам Солуни.
-Пускай! – снова рявкнул Влад и новая порция пылающих снарядов обрушилась на стены, сметая с них ромеев. Ответные залпы камнеметов потопили с десяток лодей, но это еще больше разъярило бойников, ответивших на смерть побратимов яростным волчьим воем. Но еще громче над морем разносилась воинственная песнь, славящая Морского Хозяина и Владычицу Смерти, вдохновляя славян на бой. То пела Вештица, - совершенно голая, с распущенными волосами, окутавшими измазанное кровью пышное тело,- она стояла на носу дромона, держа в одной руке окровавленный серп, а в другой – отрезанную голову ромея. Завершив песню, она швырнула голову в воду и презрительно похлопала себя по срамной плоти, выкрикивая проклятия, замаскированные под оскорбления и насмешки.
- Беги, грек, от чуда чудного!- кричала ведьма, размазывая кровь по гениталиям, - беги, грек , от чуда чудного! Бойся грек моей змеюки, что немало таких как ты поглотила.
Флот несколько задержался – воины Ратмира уже рубились на стенах Солуни, пока команда Влада, спрыгнув с кораблей в воду, голыми руками расчищала заграждения в гавани. Влад не собирался положить здесь свой флот: слишком хорошо он помнил рассказы старших о былых осадах Солуни и тогдашних ромейских хитростях. Расчистив проход, воины Влада, вскинув на плечи лодью поменьше, принялись таранить ею ворота. Другие воины забрасывали веревки с крюками, прислоняли осадные лестницы, быстро взбираясь на стены, схватываясь с их защитниками в рукопашной. Сверху летели камни и бревна, лился кипяток, но остановить неудержимый натиск славян было им уже не под силу – особенно после того, как рухнули городские ворота и бойники ворвались в город. Сопротивление защитников города оказалось быстро сломлено – мало кто из ромеев сохранил присутствие духа при виде свирепых воинов, одетых в волчьи шкуры, а рычащих по-медвежьи, словно демоны из ада, обрушившиеся на Солунь за грехи.
Влад ворвался в город одним из первых – залитый своей и чужой кровью, оглушительно хохоча и вращая белками глаз, он рубил врагов мечом Форкия, чье синеватое свечение добавляло ромеям суеверного страха. Оставляя за собой окровавленную прогалину, Влад, во главе старой, оставшейся еще с Мореи, дружины прорывался к центру Солуни. Грохот двух рухнувших ворот и воинственные крики, слышавшиеся с разных концов города, помогли жупаничу понять, что воины Ратмира тоже прорвались внутрь. Силы ромеев таяли и бой постепенно переходил просто в жестокое избиение. Отовсюду поднимался дым от брошенных в дома факелов, слышались крики сгорающих заживо людей и вопли насилуемых женщин. Вот с главной церкви города со звоном полетел колокол, а следом за ним, в развевающихся, словно черные крылья, одеяниях, истошно крича падали ромейские жрецы. Тех, кому не посчастливилось сразу разбиться о камни, хватали славяне, в упоении битвой подвергая жрецов Распятого страшным пыткам. На церкви же уже полоскалось знамя с ликом Перуна, Велеса и Стрибога. Увидев Богов, Влад окончательно осознал, что Солунь, наконец, пала.
Глава 7: Одной славой сыт не будешь
- Вот мы и снова встретились, ромейский ведун.
За время, прошедшее со взятия города, Влад успел сменить доспехи на длинную тунику и темно-зеленый плащ, расписанный серебряными нитями. Этот костюм был найден средь вещей убитого хозяина дома, в который заселился Владислав, тут же прибравший к рукам все имущество бывшего владельца. Включая и его дочерей – Елена и Ирина, две юные ромейки с курчавыми волосами и темными глазами, одетые лишь в шелковые ночные рубахи, дрожа от страха, накрывали на стол. За время, проведенное в Солуни, Влад привык обедать на большой веранде под сенью оливковых деревьев и виноградников. Сейчас перед жупаничем стоял кувшин с вином, лежала коврига душистого хлеба и пара жареных цыплят на расписном блюде. Напротив молодого воеводы хмуро восседал епископ Киприан в своем обычном облачении – разве что без золотых украшений, содранных жадными руками грабителей. Священнослужитель почти не ел, тогда как новый хозяин дома с удовольствием отдавал должное и вину и мясу.
-И трех лет не прошло с нашей последней встречи, - откинувшись на спинку мягкого кресла жупанич сыто рыгнул, - и вот ты снова
