в губы, закрывая рот поцелуем.
Целует жадно, словно изголодавшийся зверь. Пытаюсь отстраниться, но он крепко держит меня за волосы.
Внезапно ощущаю сладкую судорогу внизу живота. Как тогда в машине. Это пугает еще больше. Не понимаю себя. Не понимаю свое тело.
— Отпу…ссти, — шепчту ему в губы, пытаясь отстраниться.
Но он еще сильнее прижимает меня к себе, рычит в ухо:
— Бляяяяяя, сучка, я хочу тебя жестко оттрахать!
Проходится ладонью по груди, спине, животу. Меня накрывает волна лихорадочной дрожи. Я настолько в шоке и напугана, что в голове больше нет ни одной мысли. Все занято паникой, страхом.
Меня всю трясет и колотит изнутри. Страх перемешивается с возбуждением. И я уже не могу отделить их друг от друга.
— Н-нет, нет, — повторяю я, все больше чувствуя себя безвольной куклой в его руках. — Не надо… П-пожалуйста…
Одной рукой он хватает мои бедра и прижимается пахом. Чувствую, как увеличивается и твердеет его плоть. Еще немного, и его будет не остановить. На мгновение я отвечаю на его поцелуй. Но только лишь, чтобы укусить со всей силы.
Леон издает страшный рык. Отпускает мои волосы. Пытаюсь вырваться, но у меня не выходит.
Смотрю в его черные одуревшие от страсти глаза. На кровь на его губе.
— Не трогай меня! — снова приказываю ему, глядя в глаза. — Не смей!
В ответ губы растягиваются в улыбке:
— Нет, — качает головой и облизывает кровь, — теперь ты точно будешь моей.
Начинаю вырываться с новой силой. И, на мое счастье, в соседней комнате раздается звонок мобильника Леона. Он шумно выдыхает, кидает меня на кровать. А сам выходит из комнаты.
Подскакиваю с кровати на ноги. Подбегаю к окну, выглядываю. Легко можно выпрыгнуть и убежать. Только окно в наручниках не открыть. Соображаю, что делать.
Леон перекидывается несколькими фразами по телефону. Кладет трубку. Когда он входит в комнату, я подпрыгиваю. Забиваюсь в угол.
Он оглядывает меня:
— Кажется, тебе снова повезло, — говорит он. Но быстрыми шагами направляется в мою сторону.
Когда он хватает меня за предплечье, я вскрикиваю. Разворачивает меня спиной, сажает на кровать, подальше от окна. По движениям понимаю, что он расстегивает наручники.
Готовлюсь дать отпор, чтобы освободиться. Но не успеваю даже дернуться. Он освобождает одну руку. Но вторую приковывает к основанию железной кровати.
Уходит на кухню. Приносит бутылку воды и ставит у входа:
— Мы обязательно продолжим, — кидает он перед тем, как уйти. — А пока, веди себя хорошо.
Леон оставляет меня одну в доме. В окно вижу, как он выходит и садится в машину. Уезжает.
Сначала я просто сижу ошарашенно в тишине. Пытаюсь осознать все, что случилось. Меня все еще трясет. Все еще чувствую его руки и запах на себе. По телу пробегают жаркие волны, как при лихорадке.
Прийдя немного в себя, пытаюсь дотянуться до бутылки воды. Но она стоит слишком далеко. Пробую дотянуться второй рукой, ногой, но не выходит.
— Вот сволочь! — кричу злостно.
Мне удается потихоньку сдвинуть железную кровать в сторону выхода. И, наконец, дотянуться до бутылки.
Жадно глотаю воду. Обессиленно сажусь на пол рядом с кроватью. Чувствую себя обесточенной, слабость во всем теле. Забираюсь на кровать, покрытую одним матрасом. Натягиваю на голову капюшон и сворачиваюсь калачиком.
Меня моментально вырубает.
Просыпаюсь от звука шагов на крыльце. Вздрагиваю, озираюсь. Не знаю, сколько прошло времени. За окном уже сумерки.
Входную дверь дергают. Она закрыта. Слышу, как руки шарят по косяку в поисках ключа. Догадываюсь, что это не Леон. Подскакиваю. Оглядываюсь на окно. Но там не его машина. Это…
♂ Глава 23
— Давай решим все без насилия, — говорит мне Кауфман-старший.
Я у него дома, в особняке. Видимо, это типа жест доверия, пустить меня к себе домой.
Сидим в кабинете, обставленном антикварной мебелью. Старомодный душнила, блин. Этот дед реально возомнил себя Людовиком Четырнадцатым. А еще глава компании, типа занимающейся инновационными технологиями. Шарлатан ебучий.
Сижу в кресле, будто спизженном из Эрмитажа. Кауфман-старший наливает нам коньяк в хрустальные бокалы.
— То, что случилось сегодня — ошибка, — протягивает мне один. — Мой сын еще молод и вспыльчив.
Беру бокал, наблюдаю, как старик тяжело садится в кресло.
— Мозгов ему точно не достает. Ты ему компанию передать собрался? — решаю побесить его как следует.
Но тот добродушно ухмыляется:
— Знаешь, на какую мозоль надавить. Надеюсь, к моменту, как я отдам концы, он все-таки будет готов.
Но в глазах старика холод. Я знаю, что каким бы старым простаком он не прикидывался, Кауфман-старший опасный, жестокий и беспринципный человек.
— У дочки твоей побольше мозгов будет. Да и характер есть, — пробую коньяк. Приятный. Не удивлюсь, если и его пил Людовик Четырнадцатый. И стоит он миллион.
— Ева? — поднимает брови старик. — Мы мало общаемся. Я из тех, кто считает, что воспитание дочек — дело матерей.
— Но ее ж умерла? — уточняю я.
— Да, — кивает он. — Хорошая была женщина. Как коньяк?
Блять, как будто я и впрямь в гостях. Морщусь и кручу ладонью, типа “ну такое”. Специально, чтобы выбесить старикана. Ставлю бокал на журнальный столик, откидываюсь назад, собирая руки за головой:
— Ты достал меня, дед, — говорю, глядя ему в глаза. — Пристрелю тебя. А сын твой обосрется. Года не пройдет, как твою компанию раздербанят и продадут по частям. А все потому, что ты беспринципное хуйло.
Кауфман-старший не так прост, чтобы вывести его из себя болтовней. Он снова смеется:
— Знаю, ты зол на меня. Могу понять. Но давай смотреть на все случившееся, как на точку отсчета. Для новых, возможно, более тесных и продуктивных отношений. О которых мы с тобой прямо сейчас договоримся.
— Меня и старые устраивают, — отвечаю с наглой ухмылкой. — Кроме тех периодов, когда ты или твой сынок зарываетесь и начинаете творить всякую дичь.
Старик кивает, прихлебывает коньяк. Продолжает, причмокивая:
— Чтобы оставаться на вершине, нужно защищать свои интересы. И ты очень, ОЧЕНЬ ценный для меня человек. И я бы очень хотел, чтобы мы с тобой работали в команде.
Чтобы я работал на него, имеет в виду. Старый охуевший хрен.
Это предсказуемо. Знаю, зачем я здесь. Более того, все это — результат давно продуманного и просчитанного плана.
— Леон, — глядит на меня старик с хитрецой. — Что скажешь, если мы договоримся о том, что отныне я буду твоим единственным клиентом и заказчиком?
— Ну, хули, попробуй, — отвечаю, устраиваясь поудобнее в кресле. Прикидываю, умрет старик от инфаркта, если положу ноги на его винтажный столик.
Кауфман тоже ставит бокал и откидывается на спинку
