которых, разумеется, не последовало.
Полюбовавшись блестящим осколком, Марк снова обернул кристалл тканью и спрятал в самом низу рюкзака.
– Пить охота, – сказал мечтательно Орех. – Пивчанского бы. Ну или кваску.
– Привыкай к тяжелой жизни, – ответил Марк и слегка улыбнулся.
Орех же «слегка» улыбаться не мог и продемонстрировал искреннюю и добродушную ухмылку до ушей.
– Как ты думаешь, Марк, что там, за Заслоном?
Марк только покачал головой:
– Не знаю, дружище. Но очень хотел бы узнать.
Орех только кивнул и подкинул сучьев в огонь. Глядя на товарища, не обремененного никакими внутренними проблемами, Марк старался найти хоть какие-то ассоциации с тем, кем был он сам до возникновения Зоны. Воспоминаний о тех временах становилось с каждым днем все меньше, оставляя только до наивности простое настоящее и четкую цель, заслонившую собой все вопросы и сомнения. Если в мире и существовала судьба, то «Черный Кристалл» давал полное право менять ее по своему усмотрению, а причина, по которой Марк оказался в Зоне, просто не оставляла иного выбора, кроме как ковать собственную судьбу самостоятельно.
Если же судьбы нет, то самое время было ее создать.
Мысли Марка были прерваны тихим приближающимся шорохом. Оглянувшись, он увидел человеческий силуэт. Впрочем, в Зоне было как минимум пять-шесть видов созданий, чьи очертания напоминали человеческие, поэтому Марк внутренне напрягся и расстегнул пальцем кобуру.
Орех тоже привстал, подцепив рукой ремень автомата, и крикнул:
– Стой, стрелять буду!
– Не стреляйте, сталкеры! – послышался голос.
Хотя по меркам Зоны столь короткая и ровным счетом ничего не проясняющая просьба о мире была недостаточной, Орех все же не стал стрелять. Фигура приблизилась, и свет костра озарил лицо человека средних лет, небольшого роста и с умным взглядом.
– Сенатор! – удивился Орех. – Ты что тут делаешь?
– Пустите погреться у костра? – спросил Сенатор, глядя на Марка.
Марк помедлил.
– Я не отниму у вас много времени, – ободряюще сказал Сенатор и сел рядом с огнем, вытянув к нему руки. – Простите, друзья мои, но мои пальцы уже не те. Плохо мне даются холодные ночи.
На Сенаторе был плотный плащ с длинными полами и капюшоном, не имеющий ничего общего со сталкерским обмундированием. Самый обыкновенный плащ, который можно заметить дождливыми вечерами в городах на спешащих с работы к домашнему чаю жителях. С собой у него, кажется, не было ни рюкзака, ни оружия, хотя под плащом можно было спрятать совсем немного полезного в Зоне добра. Но, как говорил сталкер Клык, у каждого свой стиль.
– А что ты тут делаешь? – спросил Орех, тоже садясь и кладя автомат на землю.
– Решил попытать счастья в поиске артефактов, – ответил Сенатор, вновь глядя на Марка. – В такую ночь грех оставаться за стенами. Нужно ценить все, что видишь вокруг себя, и наслаждаться этим, пока не истекли отпущенные тебе часы. А ты, мой друг, очевидно, Марк?
– Да, – ответил Марк, усаживаясь с противоположной стороны костра. – Мы знакомы?
– Твоя слава тебя опережает, – ответил Сенатор, медленно приблизив пальцы почти к самому пламени. – И твой друг очень хорошо сегодня отзывался о тебе в баре.
Марк кинул косой взгляд в сторону партнера, и Орех со смущенной улыбкой пожал плечами.
– Будешь ужинать? – спросил Орех, протягивая Сенатору открытую банку фасоли с грибами.
– Благодарю покорно, это очень кстати, – сказал Сенатор приветливо, беря банку и кладя ее на угли. – А вот мой вклад в общий стол.
С этими словами Сенатор запустил руку в один из бездонных карманов плаща и вытащил пластиковую литровую бутылку, которую, не глядя, передал Ореху:
– Держи подарок, сталкер.
Орех недоуменно принял бутылку, открыл, приложился и сделал глоток. Глаза его округлились.
– Да это же квас, настоящий! – воскликнул он. – Откуда у тебя квас?!
– Из бара, конечно! – лукаво усмехнувшись, ответил Сенатор. – Подобные вещи тут хранятся лишь в бронированных холодильниках.
– Супер! Марк, зацени! – воскликнул Орех, передавая бутылку.
Марк взял ее и попробовал. Квас действительно был неплох – настоявшийся, холодный и неожиданный.
– Спасибо, – коротко поблагодарил он и передал бутылку Сенатору.
Тот тоже отпил немного, вернул Ореху и сказал:
– Ваше здоровье, друзья мои.
Вытащив складной нож, он двумя движениями преобразовал его в вилку, поднял разогретую банку и принялся за еду.
Марк взглянул на Ореха. Тот успокаивающе прикрыл глаза и кивнул.
– Прошу извинить меня за вторжение, мне нужно где-то передохнуть, – произнес Сенатор, опустошив банку. – А поскольку Орех однажды воспользовался моим гостеприимством в другом районе Рубежа при аналогичных обстоятельствах, я счел достаточно приемлемым испытать ваше терпение, когда это стало необходимым.
– Ты тогда здорово меня выручил, Сенатор, – с легким смущением сказал Орех. – Я приполз без единого патрона и дико уставший.
– Более того, мой юный друг, без единой зубочистки, – добавил Сенатор, впервые за все время посмотрев на молодого сталкера. – И ты съел весь мой ужин и отключился, хотя по правилам, если ночью в Зоне вместе оказалось двое и более персон, то нужно по очереди стоять на часах, не обращая внимания на усталость. Но я не виню тебя, так как уверен, что в этот раз ты поступишь мудрее.
– Мы планировали дежурить по очереди, – произнес Марк, глядя на совсем сконфуженного Ореха.
– И кто должен дежурить первым? – спросил Сенатор.
– Я, – ответил Марк. – До двух часов.
– Боюсь, мой друг, тебе пришлось бы нести вахту до самого утра, – сказал Сенатор, снова глядя на Марка. – Нельзя недооценивать склонность этого юноши ко сну.
– У каждого свои недостатки, – возразил Марк.
– У каждого свое понимание сна, – ответил Сенатор.
Наступило молчание, в котором треск пламени слышался особенно четко, и Марк внезапно понял, что вой чернобыльских псов прекратился.
– Ты даже не заметил, как стало тихо вокруг, – произнес Сенатор, словно прочитав мысли Марка. – И в нужный момент ты можешь не услышать грома. Ты совсем новый человек в Зоне, а она совсем новая для тебя. Во взаимоотношениях Зоны и каждого сталкера есть свой, индивидуальный срок, в течение которого они привыкают друг к другу. Но ты не так прост, сталкер Марк. Это чувствуется. Ты никогда не привыкнешь к Зоне.
– Не знал, что я настолько выделяюсь.
– Выделяешься. Это заметили почти все обитатели Рубежа.
– Почти, но не все. И я не планирую привыкать к Зоне.
– Зона у каждого своя, – вымолвил Сенатор. – Для большинства сталкеров она стала последним пристанищем. Как у живых, так и у ушедших в лучший мир. Или в худший, кому какая доля выпала. Однако пристанище не всегда становится тем, что человек выбирает добровольно. Счастлив тот, кому есть куда идти из Зоны. А как быть с теми, для кого Зона – последний
