Сложно поверить, что это всё на самом деле… — вбитое намертво правило «не смей общаться с чернью так, словно они нам равны хоть в чём-то» в этом доме почему-то оказалось не таким уж и вбитым. Но я всё равно держалась: — Скажи, пожалуйста, если я захочу поменять что-то в этой комнате, к кому мне обращаться?
Она улыбнулась, отчего на пухлых щеках заиграл румянец:
— Вы можете сказать, что хотели бы, мне, а я организую и принесу вам варианты. Я всю жизнь живу здесь, и знаю, к кому обращаться по любому вопросу. Поэтому Его Светлость и выбрал меня, чтобы направить вам в помощь!
Или потому что так удобнее следить за тем, чтобы я не доставляла неприятностей… Но спросила я другое:
— А почему он не пришёл, ты не знаешь? Он обещал, что вернётся ко мне.
— Точно знать не могу, но готова предположить, что у него снова поздний разбор корреспонденции. Его Сиятельство последнее время был сам не свой, и постоянно отправлял вестников. Значит, что-то будет, и это что-то отнимает у него очень много сил. Я бы предложила вам, с вашего позволения, выспаться и завтра уточнить у него, что случилось. Просто так держать вас одной Его Сиятельство не стал бы.
— Спасибо, я попробую, — кивнула я, и Летиция коротко, по-мужски поклонилась.
В матушкином доме её бы за это выпороли. В этом, кажется, так и было принято. Да и не хотела я никогда никого пороть. Конечно, я понимала, что скорее всего дела Рэя — это переписка с его обожаемой Анной, но…
Вряд ли прислуга читает его письма. Вряд ли он докладывает своим людям, кому, почему, и зачем расписывает красивые послания. Так что мне оставалось смириться, что я и сделала, насколько это было возможно. И даже попыталась уснуть.
Только ничего у меня не получилось даже в эдакой малости. До утра не сомкнула глаз, то и дело представляя, какие письма он мог бы ей писать. Ужасно глупое занятие для ужасно глупой девицы, которая должна была радоваться, что её выдали за герцога, а не за конюха, а не мучиться неуместными и глупыми детскими чувствами.
Впрочем, когда Летти постучалась, чтобы собрать меня к завтраку, я постаралась звучать сонной. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что я отлично отдохнула и всем довольна. Пока брак не подтверждён, Рэй в любой момент может вернуть меня обратно к матушке, и не стоило давать ему слишком много поводов это сделать. Не представляю, что я буду делать, если придётся вернуться. Не хочу представлять, от этого хочется бежать, куда глаза глядят, и падать в колодец, как героиня какого-нибудь романа.
Матушка всегда говорила, что такие героини нелепы и достойны всяческого презрения, как и авторы подобной мусорной литературы для скучающих аристократок. Иногда я задавалась вопросом, было ли в её жизни хоть что-то, что ей нравилось? Кроме власти, разумеется. Но спрашивать о таком её не стоило, поэтому я оставалась в неведении.
Глава 6.2
Завтрак накрыли в Малой Столовой, куда меня проводила Летти, попутно показывая, что где находится и комментируя каждый поворот. Она много жестикулировала, щебетала как птичка, и вообще была очень уверенной в себе, особенно для прислуги. Я не могла отделаться от мысли, что в доме у матушки нежную кожу Летиции давно «украшали» бы шрамы от плетей, потому что та исполосовала бы такой служанке всю спину, руки и плечи. А здесь она не только чувствовала себя вольготно, но и, кажется, была на хорошем счету.
Получалось, что все дома очень разные. Или что есть правильные и неправильные. Но первая мысль мне нравилась больше. Малая Столовая мне показалась почти обычной. Словно я не в доме у высокородного аристократа, а каким-то образом попала в жилище к небогатому лавочнику. И в отличие от нашей, она действительно была малой.
Помещение не больше спальни для прислуги, в котором был стол на восемь персон, накрытый узорчатой белоснежной скатертью, обитые бархатом кресла, горящий небольшой камин, да плотные тёмно-зелёные шторы на больших окнах. Ну, и большой мягкий ковёр у нас под ногами, сотканный из неизвестного мне, но какого-то пушистого материала.
На изделие из чьей-то шкуры зелёный и пушистый ковёр похож не был, хотя бы просто потому, что зелёные звери нигде, вроде бы, не водились. Да еще и пушистые. Хотя я могла и чего-то не знать. И даже почти наверняка не знала многого. То, что цветной краситель плохо ложится на мех, я вообще знала от портнихи матушки, которую та при мне отчитывала.
Летиция усадила меня на одно из двух кресел во главе стола, стоящих рядом. Я вздохнула. Снова драконьи отголоски. Это у них так принято. И снова деталь, за которую могут зацепиться церковники, если Рэйнер вообще их приглашает, как должно. Я начинала в этом сомневаться, и хотя у меня не было повода любить латов, матушка говорила, что скоро те, кто игнорируют церковь, пожалеют. Не мне говорила, отцу, но я услышала и запомнила. Горло сковало болью, как всегда бывало в предчувствие беды. Но затем я услышала голос Рэя, и отвлеклась от всего на свете:
— Светлого утра, дорогая! — сказал он, и в голосе я услышала улыбку, отчего невольно улыбнулась и сама. — Прости меня, вчера я случайно обманул тебя. Не смог оторваться от дел. Но начиная с сегодняшнего дня я хочу, чтобы мы с тобой нормально познакомились. Постарались узнать друг друга.
— Светлого утра… — согласилась я, невольно замирая на своём месте.
Не знаю, что с ним случилось, но на свадьбе он был тих и хмур, вечером — напоминал отца, когда у того что-то не ладилось, а сейчас я как будто снова видела его тем мальчиком, который сорвал яблоко в саду матушки. Только солнца не хватало, чтобы играть в его волосах, украшая искорками солнечных зайчиков.
Я не удержалась от вопроса:
— А зачем нам узнавать друг друга? Ну то есть… я не оспариваю твоих решений, просто что именно ты хочешь знать, и что это тебе даст?
Рэй вздохнул, и я почувствовала, как улыбка стекает с его лица, как вода. Опять я всё испортила, вокруг даже как будто стало темнее. Но он всё равно ответил:
— Нам с тобой предстоит прожить вместе жизнь. По крайней мере, так должно быть. Значит, мы должны общаться, понимать друг друга. А я почти ничего о тебе не знаю, Кори. Да и ты обо мне. И
