нужно было от него избавиться, не терзаясь сомнениями о том, сумеет оно выжить или нет…
Но все это были лишь проделки разума Лили, который метался от одной безумной мысли к другой. У нее не было доказательств того, что Френсис Куэйл – ее мать. Она знала лишь историю о падшей женщине, некогда работавшей на Белль Чаровилл, и всей душой надеялась, что ничто в этом мире не связывает ее с лживой и уродливой хозяйкой Дома спасения. В темноте, которая, казалось, навечно поселилась в том месте, Лили так и не сумела хорошенько разглядеть ее лицо, найти в нем что-то похожее на ее собственные черты. Она решила, что нужно прийти туда еще раз и каким-то образом выманить миссис Куэйл на свет.
Днем Лили работала у Белль, поэтому следующий визит Френсис Куэйл она нанесла ранним вечером, когда августовская жара только начала спадать. Мавритания-роуд была запружена сильнее, чем в прошлый раз: люди возвращались домой с работы, и дети в обносках играли кто на солнце, а кто в тени домов. Дверь была закрыта. Лили негромко постучала молотком-распятием и подождала, но никто не вышел. Она подождала и постучала снова, но дверь так и не открылась. Стоило ей вообразить себе миссис Куэйл, которая отправилась в очередное паломничество в Святые земли, чтобы обшарить все базары и пустыню в поисках новых христианских сувениров на продажу, как вдруг окно над магазином распахнулось, и Френсис Куэйл с безумным взором высунулась из него и хрипло гаркнула: «Закрыто».
Лили взглянула вверх. Солнце еще освещало окно, но в тот самый момент лучи сместились, окно внезапно превратилось в темный провал, и лицо миссис Куйэл призрачно белело в этой темноте и совершало странные движения ртом, словно пыталось что-то сказать или воззвать к кому-то, но издать хоть какие-то звуки не могло. Лили смотрела и ждала. Спустя миг ее пронзило мыслью, что миссис Куэйл пьяна, и Лили этот факт весьма встревожил, ибо как знать, на что способна эта женщина в таком состоянии. Впрочем, если уговорить ее спуститься и открыть дверь, то можно будет лучше рассмотреть ее лицо.
– Меня послала к вам подруга, – крикнула Лили. – Она в большой беде и попросила узнать, не продадите ли вы ей реликвию с волосами святого Петра для искупления греха.
– Не слышу вас, – сумела выговорить Френсис Куэйл, но слова «святого Петра», похоже, все-таки разобрала, ибо пропала из окна. Лили услышала в Доме спасения стук и грохот, будто вся мебель ожила, и, спотыкаясь и раскачиваясь, заковыляла вниз по лестнице. Несколько долгих минут спустя дверь в Дом спасения приоткрылась, в щелку выглянуло обрюзгшее лицо миссис Куэйл.
– Чего надо? – сказала она. – Чего?
– Подруга, – ответила Лили. – У моей подруги беда.
– Беда? Мне тут беды не нужны.
– Я пришла узнать, не продадите ли вы ей… мне… один из ящичков с волосами святого Петра.
– Святой Петр очень ценен, – сказала та. – Задешево его я не отдам.
– Позвольте мне войти.
– Я вообще-то спала…
– Да. Но вы, возможно, выручите неплохие деньги.
На слове «деньги» миссис Куэйл немного оживилась, как если бы оно обладало целительными свойствами против донимавшего ее недуга. Ее глаза постепенно прояснились, и она распахнула дверь, чтобы Лили смогла войти. Женщина прошаркала к столу, на котором стояли Марии, и взяла свой слуховой рожок. Лили пошла за нею следом, но дверь не закрыла, чтобы в комнате остался квадратик света. Она внимательно рассматривала Френсис Куэйл. Засаленное платье той волочилось по пыльному полу. Руки ее были обнажены и покрыты синяками, и Лили думала: «Не может она быть кому-то матерью, ибо мужчина не полюбит такую женщину. Она пропойца, которая спотыкается и падает, и в голове у нее туман».
Стул, предназначенный для покупателей, желающих получше рассмотреть Марий, оказался спасением для миссис Куэйл, которая едва держалась на ногах. Она грузно осела на него с протяжным стоном человека, привыкшего сопровождать свое существование жалобами. Она прищурилась от яркого света и поднесла к глазам тряпицу.
– Закройте дверь, – сказала она.
– Вам неприятен свет?
– Да. Поэтому закройте дверь.
Лили не двинулась с места и все разглядывала Френсис. Ей всегда казалось, что за лицами мужчин и женщин, чрезмерно увлекавшихся грогом или джином, скрывалось по еще одному лицу – лицу, которое увидеть можно было только мельком, не окончательно потерянному, а лишь искаженному давней и губительной привычкой. Сейчас она пыталась понять, каким было лицо Френсис Куэйл, когда та была юна и стройна, и сравнить его со своими чертами. Она заметила, что глаза той, ныне окруженные складками плоти, были карими, как и у нее, но на этом сходства, похоже, заканчивались.
– Прикройте свет, – снова сказала Френсис.
Лили развернулась и толкнула дверь так, чтобы та закрылась не до конца, потому что ей вдруг стало страшно оказаться взаперти с человеком, который пил полдня и теперь подобно оружию держит в своих липких и дрожащих руках увесистый слуховой рожок. Но Лили шагнула к ней и заговорила.
– Моя бедная подруга, – сказала она, – совершила ужаснейший поступок. Она так поступила из отчаяния и стыда, и содеянного уже не вернуть. Но она верит, что, если ей удастся добыть волосы благословенного святого Петра, он сможет заступиться за нее и Бог простит ее, хотя сама она простить себя не может.
Френсис Куэйл не сдвинулась с места, только поднесла к уху рожок. Рот ее приоткрылся. Она в упор смотрела на Лили и молчала.
– Моя подруга попросила рассказать вам, – продолжала Лили, – что она наделала, чтобы вы сжалились над нею и продали реликвию за ту сумму, которая ей по карману. Сейчас я вам расскажу. Холодной зимой она родила девочку. У нее не было денег, чтобы содержать ребенка, и не было человека, который мог бы помочь. Поэтому она запеленала девочку в какое-то тряпье – по-моему, в остатки мешковины – и отнесла ее к воротам лондонского парка. Она оставила ее там умирать.
Лили замолчала и снова взглянула на Френсис Куэйл. Лицо у той не выражало ничего. В руке подрагивал слуховой рожок.
– Зная об этом, – Лили заговорила снова, – зная, какой ужасный грех был совершен моей подругой и как она печалится и сожалеет днями и ночами, что покинула ребенка, сжалитесь ли вы и позволите ли мне купить волосы святого Петра дешевле обычного?
Френсис Куэйл покачала головой.
– Нет, – ответила она. – Я не продаю святого Петра дешевле обычного. Так что идите-ка восвояси.
Лили вышла на улицу, где уже мирно вечерело, и, зашагав прочь по Мавритании-роуд, первым делом
