белый медведь не решается напасть на моржа. Но косатки расправились с этими животными в считанные минуты.
В другой раз Пургин на зверобойной шхуне “Нажим” промышлял тюленей и сивучей у острова Ионы в Охотском море.
На подходе к острову моряки вдруг стали свидетелями неописуемой паники, возникшей среди внушительного лежбища сивучей. Огромные, неуклюжие на суше сивучи, толкаясь и давя друг друга, старались забраться по скалам выше линии прибоя. При этом многие, словно обезумев, срывались в воду.
Причиной этого страха не могла быть шхуна, бесшумно дрейфовавшая у берега.
Но тут моряки заметили неподалеку пенящиеся буруны, и всё стало ясно. К лежбищу, рассекая волны своими выставленными спинными плавниками, стремительно неслись несколько косаток.
Те из сивучей, что сорвались в воду, были мгновенно разорваны на части. Косатки глотали добычу на ходу и тут же, ловко изворачиваясь, набрасывались на новую жертву.
Зверобои с Командорских островов рассказывали, что косатки могли сутками дежурить в прибрежных водах, ожидая, пока какая-нибудь группа неосторожных котиков сползет с камней в море за рыбой.
Дождавшись удобного момента, разбойницы налетали, как тайфун, отрезая котиков от берега, и глотали их целиком вместе со шкурой.
Хищники обычно не едят мяса себе подобных.
Но это правило не распространяется на косаток, которые нередко нападают на своих “старших братьев” из подотряда усатых китов, то есть, имеющих в пасти не зубы, а цедильный аппарат или китовый ус.
Особенно страдали от косаток серые калифорнийские киты, которые при виде этих прожорливых хищниц буквально цепенели от ужаса.
Однажды Пургину довелось видеть нападение небольшой группы косаток на серого кита.
Парализованный страхом, беспомощно раскинув плавники, кит лежал брюхом кверху на поверхности океана, а возбужденные запахом крови хищницы раз за разом прижимались рылами к его губам, стараясь забраться к киту в пасть за его языком — своим излюбленным лакомством.
В ходе другого промыслового сезона в Анадырском заливе Пургин был свидетелем охоты косатки-одиночки на горбатого кита. Крупный кит-горбач длиной около 15 метров пытался спастись бегством от своего хищного сородича, но сравнительно небольшая по размерам разбойница, подобно бульдогу, впилась в его тело, не разжимая пасти.
Выпуская с шумом фонтаны, горбач принялся кататься по поверхности воды и совершать отчаянные прыжки, но косатка продолжала терзать его брюхо.
Уже в Антарктиде Пургин наблюдал, как две косатки буквально влезли в пасть убитого кита, лакомясь его языком (у блювала — синего кита, язык весит до трех тонн).
Наружу из китовой пасти торчали только хвосты двух хищниц.
Американский зоолог Д.Ханкок рассказал, что для расправы с китами косатки пользуются особыми приемами. Их “бульдожья хватка” позволяет им увлечь кита в глубину. Там, меняясь, они не дают ему возможности подняться для дыхания на поверхность. То есть, “гладиаторы” фактически топят кита. Когда же дело сделано, косатки открывают у обессилевшего гиганта пасть, впиваются зубами в его горло, рвут массивный и жирный язык, кусают плавники. Их добыча обречена на гибель.
В Калифорнийском заливе стадо из двух десятков косаток напало на сотню дельфинов. Взяв своих жертв в кольцо, хищницы постепенно суживали круг. Затем одна из косаток ворвалась в центр и как бы расчленила группу дельфинов. Свидетели этого побоища говорят, что морская вода была красной от крови.
При этом косатки не выказывали особого страха перед китобоями, словно понимая, что из-за малого количества жира в своем теле не являются для людей ценным объектом промысла.
Всё же не зря еще Карл Линней, создатель системы растительного и животного мира, назвал косатку мучителем и тираном кита.
Тем более удивительно, что в неволе с “ужасом морей” происходит странная метаморфоза: косатки становятся миролюбивыми, легко обучаются и поддаются дрессировке. Они безропотно катают тренера на своей спине, позволяют надеть на себя упряжь, почистить голову щеткой, аккуратно берут рыбу из рук. При этом они могут выполнять трюки даже в небольшом бассейне, который лишь втрое превышает длину их тела.
Директор океанариуме в Сиэтле (США) Эдвард Гриффин как-то раз, кормя косатку рыбой, поскользнулся, и хищница вместе с рыбой втянула в свою пасть его ногу. Ничего страшного не произошло. Косатка осторожно вытолкнула ногу обратно, не причинив человеку никакого вреда.
В том, что косатки не нападают на людей в принципе, убеждены ныряльщики за жемчугом, в частности, филиппинцы. Косатка, по их словам, может подплыть к ныряльщику и какое-то время повертеться рядом, но затем, удовлетворив свое любопытство, исчезает.
В океанариуме Майами в одном бассейне с дельфинами обитал самец косатки по кличке Хуго. Он ни разу не пытался напасть на своих сородичей, как и на людей, а когда был голоден, то просто колотил хвостом по воде, поднимая каскады брызг.
Хуго невольно помог людям сделать одно интересное открытие. Однажды он наскочил на выступ подводного окна и сильно поранился, лишившись кончика рыла. Однако всего через четыре месяца эта часть его туловища полностью восстановилась сама собой.
Так была открыта способность тканей китообразных к быстрой регенерации.
Месть желтой змеи
Есть в Туркмении город под названием Безмеин. Когда произносишь вслух, так и чудится: «Без-змеин». Но в действительности змей в этих краях хватает, особенно в сельской местности: климат уж больно подходящий.
История, о которой мы расскажем, произошла как раз неподалеку от Безмеина — в маленьком кишлаке Дарваза.
Здешние жители еще издревле научились ладить со змеями, которые обитают тут почти в каждом огороде. Существа эти, между прочим, вовсе не агрессивны. Они дорожат покоем, ценят ласку и готовы платить добром за добро. Лишь две вещи пробуждают в змеях холодную ярость: когда на них замахиваются палкой и, в особенности, когда обижают их детенышей. (Вспомним кобру Нагайну из сказки Р.Киплинга «Рикки-Тикки-Тави», а уж кому, как не Киплингу, прожившему много лет в Индии, не знать о змеиных повадках!)
Многие в Дарвазе каждый вечер ставили под тутовником блюдечко с молоком, чтобы «своя змея» могла ночью полакомиться. А змеи, в свою очередь, ловили во дворе и в погребе крыс и мышей. В кишлаке никогда не держали дома кошек — с их обязанностями хорошо справлялись змеи, ставшие почти домашними. А некоторые сельчане и вовсе смотрели на змей, живущих рядом, как на своеобразный талисман: дескать, пока «огородной» змее хорошо, то и в хозяйстве будет благополучие.
Вот и бабушка Бибигуль из большой семьи Алланазаровых всегда старалась задобрить змею, которая жила в дальнем конце участка. Это была довольно крупная змея с желтым узором по бокам и на плоской голове. Всех домочадцев бабушка просила не обижать Желтую Змею. Чаще всего она напоминала об этом семилетнему
