на себя со стороны и усмехнувшись, ответил
– Вот ведь, точно. Не проходит бесследно общение с этим чудаковатым стариком. Он же меня бальзамом каким-то своим угостил – бутылочку подарил, мол, в чай, кофе добавляй и все тревоги снимет. Похоже, он не только тревоги снимает, но и в Петровича превращает, освобождая мысли затёртые льдами бытовых проблем. Могу угостить кстати.
– Спасибо, давай лучше вон им предложим – Виталя повернулся в сторону Анжеловны и Карлыча. Посмотрим, что это снадобье у них высвободит и вскроет.
Максим подошёл к беседующим на диванчике Замполиту и Ираиде.
– Что обсуждаете, если не коммерческая тайна – поинтересовался он.
– Так твоё предложение и обсуждаем, ты же хотел в дурку съездить всем коллективом, вот программу визита готовим. Только что-то как то туго идут мысли, понедельник может – тяжко думается. Может ты что-то сам предложишь, раз уж затеял всё это? – попытался «перевести стрелки» Замполит или его языком «делегировать полномочия».
– Да не, я же не по этой части, плохо у меня с фантазией – Максим приняв виноваты вид, сокрушённо развёл руками. Допинг вам могу разве что предложить, чтобы думалось лучше. Надо? Бабушка на травках сготовила – соврал он и протянул початую небольшую бутылочку-шкалик.
– Давай, давай.. – Карлыч торопливо выхватил из рук Максима предложенный им бальзам Петровича – спасибо.
– Ну, ладно… пойдём мы, не будем мешать – Максим развернулся и хитро улыбаясь, удалился – пойдём Виталя, без нас разберутся.
Тем временем Ираида уже щедро лила в кофе подаренное Максимом снадобье.
До конца рабочего дня так Макс ничего и не сделал толком по работе. Весь день прошёл в каких-то обсуждениях, совещаниях, избавлении коллег от пут йоги и кофе-паузах. Впрочем, как и большинство офисных понедельников по всей стране, а может и во всём мире.
Сон – это
спроецированный винегрет неосознанной реальности.
Перед сном Максим долго ворочался и никак не мог заснуть, мысли о будущем и зачем-то, о прошлом, не давали ему расслабиться. Чего он добился к своим годам? Что сделал интересного или значимого, хотя бы для себя самого? Зачем, например, потратил сегодняшний день? Безусловно, он заработал за прошедшее время какую-то копеечку, но последнее время Макс стал всё больше ловить себя на мысли, что материальные блага для него хоть и важны, как обеспечивающие определенный уклад жизни, к которому он привык, но не несут той ценности, когда озираясь в прошлое, он мог сказать – да, я жил не зря. Он просто жил. Просто и тупо проживал свою жизнь. А Максиму хотелось чего-то большего, того, что влияет не только на достижение сиюминутных личных материальных и физиологических желаний, но и способного хоть как-то менять мир вокруг, пусть не на долгий срок, поскольку восприятие вечности различно, а хотя бы на недолгое время, ощутимое в рамках человеческих судеб. Ранее он за собой таких терзаний мысли не замечал…
Что бы хоть как-то разбавить этот ворох пока никак не связанных между собой отрывочных мыслей, Максим включил расслабляющую медитативную музыку и незаметно для себя, словно обволакиваясь чем-то мягким, медленно провалился в сон провожаемый звуками ханга, тибетских чаш и дарбуки.
Максим спал. Он спал, удобно развалившись в кресле космического корабля, а мимо него, в огромных окнах проносились далёкие звёзды, смазываясь в эффекте Допплера. Он был один, и ничто не могло ему помешать или отвлечь от мыслей, проносящихся в его голове так же стремительно, словно метеорные потоки за окнами его звездолёта. Его, словно глубокий омут, поглотила тишина. И плывя в этой тишине, он, казалось, обретал то, что не смогла отнять у него жизнь там – на суетной Земле, то, чего не могли отнять ни удручённые кредитным рабством коллеги, ни снобствующее в самолюбовании начальство, ни политики – так любящие рушить установившиеся уклады общества, во имя мнимого преодоления личных, порождённых сугубо в их собственных головах, страхов. Находившись наедине с собой, Макс задумывался, а чем он собственно дорожил, все свои годы раннего становления? Он жил чужими стандартами, чужими идеями и чужими ожиданиями, пытаясь соответствовать этим стандартам и оправдывать ожидания. А зачем?! Для чего?! Ответа не было. Класть на плаху времени свою собственную жизнь ради удовлетворения ожиданий других людей? Воистину, это начинало казаться бредом.
Ведь почему, в данный момент, когда нет никого вокруг, и привычный мир там, далеко, за кормой космолёта, он начал чувствовать себя умиротворённым и сбалансированным чем-то внутри себя? Скорей всего потому, что сейчас он был чист перед собой и не носил масок, а окружающая действительность не имела и не желала иметь мнения о нём. Для космоса он был просто песчинкой, или какой-то микрочастицей, носящейся в его просторах не понятно зачем. Примерно так же, может чувствовать себя человек, находясь в одиночестве где-то глубоко от цивилизации, на лоне природы, для которой этот человек был ровно такое же временное явление, как ползущий под его ногами жук-скарабей, катящий со всей серьёзностью намерений, навозный шар для сугубо своих жучиных нужд.
Максим вдруг сравнил себя с этим самым жуком скарабеем. Ведь и он катил по своей жизни такой же нарастающий шар, слепленный из своих иллюзий, чужих ожиданий и устоев общества о показателях счастливой, удавшейся жизни. Но пока он лепил этот шар и катил его по полю жизни, упёршись в него взглядом, жизнь Максима проходила мимо. Самым же обидным было то, что ничего не стоило кому то там, какому то огромному гопнику, взять и раздавить этот шар одним движением ноги. И уже не важно, что за нога это будет – дорогой ботинок на тонкой подошве или армейский сапог, подбитый стальными гвоздями. Итог один – долгие труды насмарку. Следовательно, правы были мудрецы прошлого, выведшие в далёкие времена истину «Omnia mea mecum porto» или же «Всё своё ношу с собой» и истинное богатство каждого человека, находилось внутри него, оно было тем, что нельзя растоптать, тем, что даже со смертью человека не умирало, а высвобождаясь от бренной оболочки, жило в памяти и душах окружающих людей, возможно даже – развиваясь дальше, уже последующими поколениями.
Максим встрепенулся от резко прозвучавшего прерывистого звонка тревоги, извещавшего об опасности по курсу следования, и инстинктивно взялся за ручки управления на подлокотниках кресла. На него летело облако какого то неопознанного мусора. Включив распознавание на экране монитора, он с удивлением увидел, что это огромная куча канцелярских принадлежностей – от скрепок, бабочек, до дыроколов и степлеров.
– Что за бред? – пробормотал Макс и усилил защитное поле корабля, чтобы какая-нибудь
