ты дал волю эмоциям?
— Я чувствую, что СЕЙЧАС хочу дать волю эмоциям! — заорал я, — Вы провели меня как какого-то школяра! В игры играете, а я жизнью рискую!
— Не горячись, Матвей, — спокойно, почти ласково произнес Ильич, усаживаясь напротив меня, — ты меня сильно порадовал, ты отличный ученик. Трудно поверить, что за какой-нибудь месяц, ты превратился из ботаника в настоящего мужика. Ты это, иди отдохни, приведи себя в порядок, а потом я расскажу о задании.
— Да пошли вы…! — в сердцах крикнул я, вышел из кухни и заперся в своей комнате.
Я плюхнулся на кровать и, бороздя взглядом белое пространство потолка, пытался понять во что же теперь превратилась моя жизнь. Думаю, так чувствует себя девственница, лишившаяся невинности. Я тосковал по неведению.
Тосковал по своей старой жизни, по простой понятной жизни. По работе, в которой уже стал спецом, по идиотским шуткам главного инженера, по секретарше Леночке, вдохновлявшей меня на самые смелые фантазии. Я тосковал по Антону, соседу из третьего подъезда, с которым пару раз в месяц играл в бильярд, тосковал по квартире, в которой прожил столько лет. Но больше всего, я скучал по жене. Себя не обманешь. Может, ею уже многие годы манипулировали демоны, но я — то об этом не знал! И о существовании этих чертовых демонов я тоже не знал. Просто жил себе, как все. Только вот все так и продолжают жить в неведении и в этом неведении и помрут, а я вынужден нести бремя знания, да какой там нести — кровь проливать! Свою и чужую.
Перед глазами встал мальчик из погибшей реальности, первоклашка, который никак не мог завязать шнурки. Его круглые, доверчивые глаза. Как-то сами собой нахлынули страшные воспоминания: люди, охваченные безумием, города, погрузившиеся в хаос.
Я не смогу спать спокойно, зная, что где-то умирают миллионы, миллиарды людей. Я теперь никогда не смогу спать спокойно.
Со стоном я поднялся с кровати, и решительно устремился на кухню. Ильич как ни в чем не бывало уминал мятные пряники с кефиром.
С нарочитой воинственностью, я бухнулся на табурет, задев при этом ножку стола, да так сильно, что кефир выплеснулся из чашки Ильича и растекся белой кляксой по скатерти. Но мне было не до извинений.
— Чего там за задание?
— М-м — м бу-мм-м, — промычал Ильич с набитым ртом, указывая на пряники.
— Что?
— Говорю, угощайся, очень вкусно, — ответил он уже более членораздельно.
— Спасибо, не хочу. Давайте уже по существу.
— Ну, по существу так по существу, — Ильич отодвинул в сторону кефир и пряники, — Я уже тебе говорил, что нам стало известно о планах демонов уничтожить очередную реальность. Наш сенсор Анна, уловившая сигнал, сразу же переместилась туда. Ей удалось узнать, что демоны намереваются устроить аварии на всех существующих в том мире АЭС. Анна дислоцировалась в район самой крупной атомной станции. Если на ней произойдет авария, то пострадает, по меньшей мере, треть населения. Люди начнут умирать от облучения, но что еще страшнее, те, кто выживут, не смогут произвести здоровое потомство — генетический материал будет испорчен радиацией, и на свет появятся нежизнеспособные особи и мутанты.
Неплохое развлечение они придумали? Сечешь? С эффектом пролонгированного действия так сказать.
Анна подозревает, что авария произойдет из-за диверсии одного из сотрудников АЭС. Ей даже пришлось устроиться туда работать. Но вычислить воплотившегося демона так и не удается. Анна опытный агент. Она спец по адаптации в других реальностях, мастер уничтожения темных, но как сенсор, она тебе существенно уступает.
— И что от меня требуется?
— От тебя требуется переместиться в заданную реальность, найти Аню, помочь ей обнаружить воплотившихся и нейтрализовать их.
«Всего-то ничего», — усмехнулся я про себя, а вслух сказал:
— Ну, звучит впечатляюще, только вот один маленький вопросик: что будет, если в другой реальности меня убьют?
Ильич прищурился.
— Закономерный вопрос. Однозначно, здесь ты не умрешь, но смерть в параллеле — это в любом случае смерть, и она весьма существенно подорвет твое биополе, так сказать, нарушит энергетический баланс. А это ослабление иммунитета, обострение хронических заболеваний иногда даже рак.
— Всего-то ничего, — тупо повторил я.
— Так что, делай выводы. Правда, не могу не добавить, что, когда человек отказывается идти по предначертанному судьбой пути, отказывается от своей миссии, это не в меньшей степени сказывается на его энергетике.
— Спасибо, успокоили.
* * *
На самом деле, меня больше тревожило не те возможные опасности и трудности, которые придется преодолеть в другой реальности, а непосредственно само перемещение. Два предыдущих раза все происходило независимо от меня. Раз — и ты в другом мире. Словно обухом по голове. А теперь я должен был переместиться «осознано», как называл это Ильич.
— Просто медитируй, лови частоты, и все пойдет само собой.
Только вот объяснил бы кто, какие частоты и как их ловить.
Распорядок дня существенно не изменился. Я, так же как и раньше, тратил половину дня на тренировки, и половину на медитации. Но теперь все мои медитации были направлены на улавливание «сигнала». Я сидел с закрытыми глазами, слух обострялся до предела. Точнее сверх всяких пределов. Я уже различал всех соседей по шагам и голосам в радиусе нескольких этажей. Я был в курсе их личной жизни от и до.
На седьмом — родители укладывают ребенка по очереди. Когда очередь мамы, она читает и поет колыбельную, папа включает мультики про Губку Боба. Два раза в неделю они … занимаются любовью.
На восьмом старушка проводит полдня на телефоне, три раза в день кормит своих двух кошек и одного кота. Около десяти разговаривает с покойным мужем.
На нашем этаже — муж, жена и двое детей. Она — репетитор английского, занимается с учениками до девяти вечера. Иногда страдает нервными срывами. Он — начальник пожарной части. Приходит поздно, смотрит «Камеди клаб» и целый час отмокает в ванной. Старшая дочь все время танцует хип-хоп, а сын гоняет на самокате. У них есть кошка, собака и морские свинки… и т. д. и т. п. Не буду утомлять Вас всеми этими подробностями.
Я улавливал любые звуки, любые частоты — все, кроме этого чертового сигнала.
Петр Ильич ничего не говорил мне по этому поводу и не спрашивал, но к концу недели я стал замечать на себе его задумчивые взгляды. В понедельник он не выдержал.
— Слушай, ты чего в тот раз так обосрался, что теперь решил сидеть как улитка в раковине?
Его резкий тон удивил и задел меня.
— Нет, я… я, у меня просто не
