умник. Теперь я и сама понимаю. А тогда решила, что тут Они и попались. Прихватила я их крепкой рукой, за голую задницу. Можно построить декорации, нанять статистов, но имитировать всемирную паутину, с таким объемом информации – нереально!
– То есть, твоей основной рабочей версией было, всё-таки Мега-супер-реалитишоу, и, в идеале, ты мечтала внезапно появиться в кабинете редактора?
–Ну, да, черт, возьми! А что ещё я могла думать?! Только про кабинет редактора я как-то не подумала. Собиралась ворваться в студию и показать «фак» оператору за пультом.
– В надежде, что это увидит вся страна!
– Да! Ну, и что! Мне впервые за долгое время стало по-настоящему весело!
Динька помолчала, посмотрела на меня сквозь невесомую челку и засвистела знакомый, но не идентифицировавшийся мотив. И чистенько так, надо же!
– Ты смотрел фильм «Шоу Трумана?»
– Конечно, мне нравится Джим Керри.
– Нравится?! По моему – придурок.
– А по-моему – смешной. Такие вот вкусы у барменов-недоучек.
– Да уж! Короче, купила я себе кофе с детсадовским овсяным привкусом и стала вспоминать.
– И отправилась на вокзал!
– Молодец! Из всех знакомых мне барменов-недоучек ты лучший! Я не надеялась уехать, мне было интересно, как мне будут мешать. Чтобы понять…, эээ, что за люди, техника какая.
– Масштаб мероприятия.
– Садись, пять! Ну, и конечно, на что они готовы пойти, чтобы меня удержать.
В отличие от интернета, банкомата и сотовых, вопрос о вокзале ни кого не напрягал… Он явно не был засекреченным объектом. Прохожие внятно объясняли мне дорогу, но топать пришлось долго. Я шла, радовалась солнышку (чего со мной года два уже не случалось) и удивлялась полному отсутствию птиц, кошек-собак и легковых автомобилей…, и чего-то еще не хватало. Я напрягалась на эту тему два квартала, потом подумала, что надо расслабиться и ответ выплывет сам. Дала себе команду продолжать упиваться погодой, участившимися клумбами и сердцебиением от быстрой ходьбы, скамеечками и прочей бессмысленной дребеденью. Как раз когда я доусердствовалась в бездумном созерцании до состояния нирваны (или альцгеймера, вопрос терминологии), меня озарило: дети! Дети! Ни одного вопящего спиногрыза за приблизительно полчаса прогулки. Разве мелкие не умирают? Ещё как, но с ребёнка не возьмешь подписку о неразглашении! Что-то еще меня смущало, я не могла понять что. Знаешь, когда просыпаешься в отвратительном настроении, а причину понимаешь минут только через десять, когда перфоратор за окном, наконец, смолкает.
Однако, примерно в полукилометре от меня уже прогромыхала электричка, пора бы появиться хоть какому-нибудь завалящему агенту, сказать мне, что это, мол, товарная станция, что грузят там стратегический состав, и бла, бла, бла. Ни фига!
Я протянула всемогущую карточку в окошко кассы: на ближайший поезд, до конечной, пожалуйста! Комментариев к моей идиотской просьбе не последовало, кусок пластика вылетел обратно, явно нацеленный в дыхательное горло (как дома, умилилась я). К нему был примагничен желтенький (это их любимый цвет) обрывок, видимо – билет. Присоединившись к жиденькой шеренге ожидающих, я стала гадать, по какой причине отменят мою электричку.
– Интересно, какие были версии?
– Самые разнообразные, от «по техническим причинам» до имитации теракта с применением китайских фейерверков и кровищи из вишневого сиропа. Вместо этого, как ты понимаешь, подкатила дребезжащая не пригнанными деталями электричка.
– Желтая!
– Да! Этот цвет – их секретное оружие. Я села в вагон и стало мне Йорик, как-то уныло и от нерасшифрованных паскудных ощущений и от того, что играть со мной почему-то никто не собирается…, а потом вошел этот мужик…
– Агент!?
– Если бы! Обычный дедок в рубашке вроде твоей…
Дина
Если бы агент. Обычный старый хрен, в рубашке, трениках, с кислотным рюкзаком (деды такие обычно за внуками дотаскивают) и удочками в одной руке. Я его на всю жизнь запомню! То есть…, блин. Не знаю, что будет после очередной смерти, но эту рожу не забуду, точняк. Дед сел напротив меня и очень скоро заёрзал, видно я конкретно в него вперилась. Наверняка думал про не застёгнутую ширинку, а проверить стеснялся. Дело в том, что в руках у этого дачника была банка Кока-колы!!! Мой открывшийся для вопросов рот, замер в этом имбицильно-расслабленном состоянии, потому что ответ вломился из тамбура с сумкой холодильником через плечо и заболтанной фразой: фантаколаспрайт, пивочипсыорехи, шоколадмороженое! Я остановила коробейника, ухватившись за лямку его лотка, и стала тыкать пальцем в первый попавшийся рекламный фантик. Парень отнесся с пониманием: аккуратно вынул из моей правой руки карточку, приложил к аппарату, похожему на счетчик Гейгера, и вернул вместе с шоколадкой. Дед вздохнул с облегчением, теперь я пялилась не на него, а на толстенький аппетитный сникерс с лесным орехом.
Йордан молчит и терпеливо ждет продолжения. Неужели не понятно, блин!? Если он сейчас спросит: «Ну, и что?», запущу в него пустой миской из-под риса. О такие бошки только посуду и бить, хуже не будет. Хм, как будто мысли читает, гад. Осторожненько так взял латку, в раковину поставил и водичкой предусмотрительно залил, ботан гребаный.
– Скажи, – я пытаюсь говорить спокойно, – если бы ты пытался убедить кого-то, что он не в Болгарии, например, ты бы что сделал, в первую очередь? Ну, что?
– Н-не знаю…
– Че, «не знаю»?! Ты ему, допустим, втираешь, что он в Зимбабве, он выходит на улицу, а там на чистом болгарском кириллицей написано: «Продуктовый магазин».
– А, ну, да.
– Воот! А с этой банкой…, я там, дома не читала, но слышала название книжки, что-то вроде: «шестьсот тысяч квадратных километров без рекламы кока-колы». Западного какого-то дядьки.
– Маркеса
– Наверно.
– «Двадцать два миллиона четыреста тысяч квадратных километров без единой рекламы Кока-колы»
– Точно, про Советский Союз. Но союз-то нет давно, реклама везде, где можно и нельзя. Реально, колы и фанты нет только на том свете, на этом, то есть. А тут – вот оно все, сникерсы, марсы…, блин, понимаешь? То есть, если бы я кого-то хотела убедить, что он, типа умер или в параллельный мир попал, я бы стопудово предложила ему отсутствие рекламы, как аргумент. Меня никто ни в чем не пытается убедить! А если тебе ничего не втюхивают, значит – ты нафиг не нужен и обманывать тебя – мартышкин труд. Этот наглый жиртрест Тонни, даже не потрудился как-то настроить меня, отсутствие детей объяснить, хоть как-то. Ну, что ты молчишь, тупица?!!!
– Я все понял, у меня практически так же было!
– Да, ну! – я непроизвольно перехожу на шепот вслед за ним, – Ты же говорил, что пилил, пилил в неведомую даль и просветлился.
– Язва ты трофическая, – ещё тише зашипел,– причина-то просветления
