–Все в полном порядке!
–Не хотите перекусить? Тут за углом деликатесная закусочная. Владельцы – мои друзья.
–С удовольствием.
Наверное, там ей удобнее расспрашивать о Робе, чем в церкви.
Аккуратно снимаю косынку. Достаю из сумочки взятую из ящика Роба купюру,– только сейчас замечаю, что это сто долларов.
Согнув банкноту пополам, опускаю в стоящий рядом со свечным алтарем ящик для пожертвований. Аделла тянется к заднему карману брюк и достает черный кожаный бумажник с монограммой. Она тоже жертвует стодолларовую купюру. Откуда такая щедрость с зарплаты следователя? Ах да, мать же оставила ей состояние…
Мы идем по осенней улице. Свежий воздух пощипывает голые ноги. На тротуаре сидит уличная гадалка с засаленными русыми патлами. Она бросает кубики с непонятными символами на лежащую у ног картонку и говорит сама с собой. Рядом с ней лежит коричневая лохматая собака. Завидя нас, пес начинает лаять, а когда приближаемся, встает на задние лапы.
–Эй, ты,– гадалка указывает прямо на меня, вынуждая остановиться.– Сириус хочет тебе кое-что сказать.
Пес затих и виляет хвостом так, что он вот-вот оторвется. Хозяйка гладит его по голове.
У меня не осталось наличных, чтобы дать милостыню. Зачем я вообще остановилась?
–Ну, здравствуй, модница,– обращается ко мне почти беззубая гадалка.– Кости не для тебя, это ясно. Тогда что? Так-так-так… Погадаю-ка на картах,– бормочет она и, откладывая кубики в сторону, роется в дорожной сумке цвета хаки, которая лежит тут же на тротуаре.
Счастливо улыбаясь, Аделла подмигивает, наслаждаясь неловкой ситуацией, в которую я попала.
Поместив сумочку под мышку, я скрещиваю руки на груди, впиваясь ногтями в кожу через темно-синюю ткань платья.
Гадалка с важным видом тасует карты в грязных руках и протягивает мне колоду.
–Выбери карту,– командует она.
Я подчиняюсь. Над нашими головами осенний ветерок треплет желтые листья на деревьях, срывая и роняя их на мокрый асфальт.
–Перевернутая Луна,– возвещает гадалка. Складывает карты вместе и, посмотрев на нижнюю, показывает нам.– А внизу – Башня.
Гадалка умолкает и смотрит на нас обеих по очереди. Представление окончено?
–Ты родилась под знаком Рыб?
–Да. Седьмого марта,– удивленно бормочу я, размышляя о том, что это за афера.
–Спасибо, мы пошли,– Аделла, бросает десятидолларовую купюру на картонный коврик, берет меня за локоть и уводит.– Странная она,– тихо бормочет следователь, чуть отойдя от женщины с собакой.
–Башня приближается к тебе!– кричит нам вслед гадалка.– Ее не остановить. Что делается в темноте и при луне, выйдет на свет!– Она хохочет и гладит довольную собаку.
…В закусочной Аделла, сгорбившись над тарелкой, энергично жует сэндвич с копченой говядиной и ржаным хлебом, а я изящно попиваю теплый чай, размышляя о том, что моя башня давно рухнула, а я сижу в руинах, отчаянно пытаясь осмыслить, как жить в реальности, где женщина, сидящая напротив меня, думает, что мой муж убийца, хотя еще ни разу об этом не упомянула.
–Миссис Клэр.– Аделла вытирает рот салфеткой и делает глоток через соломинку. Я выпрямляюсь, ожидая начала допроса.– За кого вы поставили свечу? За родителей?
–Я была беременна,– честно отвечаю я. Глядя на собеседницу, подношу чашку к губам и делаю глоток.
Мы молчим. Аделла явно сбита с толку. Она смотрит на мой крестик, затем в глаза.
–Должно быть, вы с Робертом тяжело это пережили.
–Ребенок не от Роба. У меня был роман. Муж не в курсе.
Какой смысл скрывать? Если она копнет глубже, все равно узнает.
Похоже, я окончательно выбила ее из колеи. Она застыла, как истукан, и все пристальнее вглядывается в мое лицо.
Наконец отодвинув тарелку и откинувшись на спинку стула, следователь Круз приступает к задуманному.
–Вы знаете, как проводит время ваш муж вне дома? Что вам известно о его работе, увлечениях, других…– Она замолкает.
–Других женщинах?– довершаю за нее начатую фразу.– Все в порядке, называйте вещи своими именами. Что ж, отвечу так: меньше знаешь, крепче спишь.
Отпивая из чашки, с интересом жду, куда она поведет разговор.
–Насколько я понимаю, ваш муж придерживается той же позиции?– заключает Круз.– Так с кем у вас был роман?
–А какая разница?
–Никакой. Просто любопытно.– Она чуть зарделась, и крошечные шрамы на щеках стали заметнее.
Отодвинув пустую чашку в сторону, ставлю локти на стол и, положив подбородок на ладонь, впиваюсь в Аделлу глазами.
Она разминает шею, медленно потягивает ее из стороны в сторону и, опершись руками о стол, бросает на меня вопросительный взгляд. Через какое-то время решительность ее покидает, и она со смущенной улыбкой отводит глаза.
Вижу, что у нее забинтована рука.
–Что случилось?– коснувшись повязки, тихо спрашиваю я.
Нежно поглаживаю ее по ладони, Аделла не сводит с меня глаз и молчит. Потом начинает отвечать на ласку. В итоге мы осторожно сплетаем ладони. Ничего особенного не происходит, но мне с ней так хорошо…
–С кем вы изменили мужу?
–Разве это важно?– снова отвечаю вопросом на вопрос, продолжая поглаживать ей пальцы.
К столику подходит молоденькая официантка и кладет счет лицевой стороной вниз.
–С тебя только за сэндвич, Аделла.
Отстранившись от меня, Круз достает наличные и отдает девушке-подростку.
–Сдачу оставь себе, Джаззи,– говорит она вслед уходящей официантке, а потом возвращается к прерванному разговору:– Важно. Я беспокоюсь, что вы живете с ним в одном доме. Ваш муж – подозреваемый по делу об убийстве, и пока неизвестно, какие мотивы им движут. Это очень важно, София. Прошу, будьте осторожны!
Между нами вновь возникает невидимая стена.
Я поднимаюсь с места, хочу задержать ее еще немного, но не успеваю и рта раскрыть, как она оказывается у двери, с резким выдохом распахивает ее и уходит.
В бессильном замешательстве смотрю на опустевший стул. Кроме меня, в закусочной никого. На стене слева висит большая написанная мастихином[8] картина. По стилю напоминает работы Поля Сезанна, художника девятнадцатого века, про которого нам рассказывали в колледже.
На золоченой раме толстый слой пыли, однако полотно сохранилось в прекрасном состоянии. На нем изображена маленькая девочка в темно-синем платье, которая босиком стоит на фоне жухлой травы и протягивает глядящему на картину зрителю бриллиантовое колье. Каштановые волосы убраны с лица так же, как у меня. На небе позади героини – свинцовые тучи. Хочу рассмотреть ее лицо, но художник, словно нарочно, выполнил его грубыми мазками в нюдовых и коричневых тонах. Вокруг девочки несколько черных волков с нее ростом. Звери, навострив уши, смотрят желтыми глазами на зрителя.
