— Теперь мне придется спросить тебя кое о чем. Ты не будешь против?
— Нет.
— Тогда я начну так: когда ты в последний раз видел Анни?
— В четверг. Мы были в кино, на шестичасовом сеансе.
— На каком фильме?
— «Филадельфия». Анни плакала, — добавил Хальвор.
— Почему?
— Фильм был грустный.
— Да, точно. А потом?
— Потом мы поели в кафе при кинотеатре и сели на автобус, идущий до ее дома. Посидели в комнате и послушали пластинки. Я сел на автобус домой в одиннадцать. Она проводила меня до остановки у мэрии.
— И больше ты ее не видел?
Он покачал головой. Шрам придавал ему обиженный вид. На самом деле, думал Сейер, у него очень красивое, правильное лицо, зеленые глаза. Маленький рот создавал впечатление, что парень постоянно пытается спрятать некрасивые зубы.
— Не общался ли ты с ней по телефону или еще как-то?
— По телефону, — быстро ответил Мунтц. — Она звонила на следующий вечер.
— Что она хотела?
— Ничего.
— Она была очень тихой девочкой, верно?
— Да, но любила поговорить по телефону.
— Значит, она ничего не хотела, но все-таки позвонила. О чем вы разговаривали?
— Если вам обязательно нужно знать, мы говорили обо всем и ни о чем.
Сейер улыбнулся. Хальвор все время смотрел в окно, как будто хотел избежать визуального контакта. Может быть, он чувствует себя виноватым или просто стесняется. Сейеру стало жаль парня. Любимая мертва, а ему, возможно, даже не с кем поговорить, кроме бабушки, которая ждет в гостиной. Кроме того, может быть, он еще и убийца, думал Сейер.
— А вчера ты, как обычно, был на работе? На фабрике?
Хальвор немного помедлил.
— Нет, я был дома.
— Значит, ты был дома? Почему?
— Я был не совсем здоров.
— Ты часто пропускаешь работу?
— Нет, я нечасто пропускаю работу! — Он поднял голос. В первый раз он показал, что что-то чувствует.
— Твоя бабушка может это, естественно, подтвердить?
— Да.
— И ты не был на улице вообще, весь день?
— Только немного прогулялся.
— Несмотря на то, что был болен?
— Нам же нужна еда! Бабушке не так легко дойти до магазина. Она справляется с этим только в погожие дни, а их бывает немного. У нее ревматизм, — объяснил он.
— О'кей, я понимаю. Ты можешь рассказать, чем ты болел?
— Это обязательно?
— Тебе не обязательно делать это прямо сейчас, но, может быть, ты все-таки вспомнишь.
— Да, хорошо. У меня бывают ночи, когда я не могу заснуть.
— Да? И ты остаешься на следующий день дома?
— Мне нельзя следить за машинами на тяжелую голову.
— Это звучит разумно. Почему ты время от времени не спишь по ночам?
— Это просто детская травма. Так ведь это называется?
Он внезапно улыбнулся горькой улыбкой, неожиданно взрослой на юном лице.
— Когда примерно ты вышел из дома?
— Примерно в районе одиннадцати.
— Пешком?
— На мотоцикле.
— В какой магазин?
— «Киви» — в центре.
— Значит, вчера он завелся?
— Он заводится почти всегда, если у меня хватает терпения.
— Как долго тебя не было?
— Не знаю. Я не знал, что меня будут допрашивать.
Сейер кивнул. Скарре писал как сумасшедший.
— Ну примерно?
— Может, два часа.
— И бабушка может это подтвердить?
— Вряд ли. Она не очень хорошо соображает.
— У тебя есть права на вождение мотоцикла?
— Нет.
— Как долго вы были вместе, ты с Анни?
— Довольно долго. Пару лет. — Он провел рукой под носом, продолжая смотреть во двор.
— Как ты считаешь, у вас все было хорошо?
— Несколько раз мы расставались.
— Кто был инициатором, она?
— Да.
— Она говорила почему?
— Вообще-то нет. Но она не была особенно привязана ко мне. Хотела, что мы остались просто друзьями.
— А ты не хотел?
Он покраснел и посмотрел на свои руки.
— У вас были сексуальные отношения?
Он еще сильнее покраснел и снова посмотрел во двор.
— Вообще-то нет.
— Вообще-то нет?
— Я уже сказал. Она не проявляла к этому интереса.
— Но вы пытались, так?
— Ну да. Пару раз.
— Наверное, не очень удачно? — Голос Сейера стал исключительно дружелюбным.
— Я не знаю, что называть удачей.
Его лицо настолько застыло, что вся мимика будто исчезла.
— Ты не знаешь, был ли у нее секс с кем-то еще?
— Об этом я ничего не знаю. Но я бы вряд ли в это поверил.
— Значит, вы были вместе с Анни больше двух лет, то есть с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Она пыталась бросить тебя несколько раз, она не проявляла интереса к сексу с тобой, — и все же ты продолжал с ней встречаться? Ты уже совсем не ребенок, Хальвор. Ты так терпелив?
— Да.
Его голос звучал тихо, как будто он остерегался проявить какие-либо чувства и поэтому придерживался фактов.
— Ты считаешь, что хорошо ее знал?
— Лучше, чем многие другие.
— Тебе не казалось, что она выглядела несчастной?
— Не то чтобы несчастной. Но — я не знаю… Печальной, наверное.
— А в чем разница?
Хальвор поднял глаза:
— Когда человек несчастен, он все же надеется на что-то хорошее. А когда он сдался, тогда он печален.
Сейер удивленно выслушал это объяснение.
— Когда я встретил Анни два года назад, она была другой, — вдруг сказал Мунтц. — Шутила и смеялась со всеми. Моя противоположность, — припомнил он.
— А потом она изменилась?
— Она вдруг стала такой большой. И сразу притихла. Больше не играла. Я ждал, может быть, это пройдет. Может быть, она станет снова прежней. Теперь уже нечего ждать. — Он сплел руки и посмотрел на пол, потом сделал над собой усилие и встретился взглядом с Сейером. Глаза Мунтца блестели, как мокрые камни. — Я не знаю, о чем вы думаете. Но я не причинял вреда Анни.
