лицо руками, я покачал головой и посмотрела в окно на дождь, барабанящий снаружи. — Почему меня, блядь, никто не слушает?
— Потому что ты жил в мире стрессов, Джонни, — спокойно объяснил папа. — Не говоря уже о мире лекарств.
— Именно так. — Сочувственно улыбнувшись мне, мама добавила: — У тебя была ужасная неудача с регби, любовь моя. Ничего страшного, если ты сейчас не чувствуешь себя в своей тарелке.
— Я знаю, что говорю, — выпалил я в ярости. — Я знаю, что он причиняет ей боль.
Мама громко застонала, и папа повернулся на своем сиденье, смерив меня тяжелым взглядом. — Джонни, ты бросаешь вокруг себя кучу обвинений, и тебе нужно успокоиться, пока ты не нажил себе неприятностей.
— Это не обвинения, когда есть доказательства, — выплюнул я, свирепо глядя на него в ответ. — У меня есть доказательства.
Мой отец закатил глаза — буквально, блядь, закатил глаза, глядя на меня. — В пятницу вечером ты был в таком бреду, что был убежден, что Пэт Кенни был с тобой в комнате. Субботним вечером это был русский из фильма "Рокки".
— В воскресенье вечером ты обвинил медсестер в попытке тебя отравить, — с гримасой предположила мама.
— Итак, это отец Шэннон? — Папа закончил и разочарованно вздохнул. — Во что мы должны верить?
— Предполагается, что ты должен верить мне, — прорычал я. — Потому что я говорю кровавую правду, папа.
Папа недоверчиво выгнул бровь.
Я раздраженно всплеснул руками. — Очевидно, я ошибался насчет Пэта Кенни и русского, хотя вопрос о том, что медсестра пыталась меня отравить, все еще обсуждается. — Я покачал головой, заставляя себя оставаться на верном пути. — Но сейчас у меня ясная голова, и я говорю вам, что я прав насчет этого — я прав насчет него.
— Хорошо. — Папа натянуто кивнул. — Ты говоришь, что у тебя есть доказательства. Покажи их мне.
— О, да, — усмехнулся я. — Позволь мне просто пойти и вытащить тело Шэннон из багажника для тебя.
— Поменьше такого отношения, Джонатан, — предупредила мама. — Мы пытаемся тебе помочь.
— А кто помогает Шэннон? — Спросила я срывающимся голосом. — Кто ей?
— Джонни…
— Я говорю вам обоим, что, если вы не отведете меня туда, я найду свой собственный путь.
— Ты не…
— Я не ребенок, — прорычал я, отстегивая ремень безопасности и открывая дверцу машины. — Мне почти восемнадцать, черт возьми! Так что не загоняйте меня в угол и не ждите, что я не буду давить в ответ. — Схватив свои костыли, я неуклюже выбрался из машины. — Возможно, ты не уверен, но я знаю, — настаивал я. — Я, блядь, знаю! И если ты мне не поможешь, я разберусь с этим сам.
— Куда ты идешь? — спросили они оба в унисон, выходя из машины вслед за мной.
Игнорируя их обоих, я тяжело оперся на костыли и полез в карман за телефоном. Вытащив его, я разблокировал экран и набрал номер Гибси.
— Даже не думай об этом, — предупредила мама. — Ты никуда не пойдешь…
— Мне нужно, чтобы ты приехал и забрал меня, — сказал я в ту же секунду, как ответил Гибси, не дав ему возможности поприветствовать меня. — Пожалуйста?
— Ни слова больше, — был его автоматический ответ. — Я уже в пути.
— Спасибо, парень. — Закончив разговор, я сжал телефон с большей силой, чем это было необходимо, и уставился прямо на своих родителей, которые уставились на меня, не веря своим глазам. Я знал почему. Это был не я. Я так себя не вел. Я не разговаривал со своими родителями, как только что. — Я не лжец, — сказал я им. — Никогда не было и никогда не будет. — Дрожа, я добавил: — Я знаю, что я видел — что я слышал. Я прав насчет этого, и вы совершаете очень опасную ошибку, не слушая меня.
— Мы не думаем, что ты лжец, Джонни, — всхлипнула мама. — Но мы беспокоимся о тебе.
— И я беспокоюсь о ней, — бросил я в ответ хриплым от эмоций голосом. Дождь хлестал по всем нам, но я не двигался. Я не мог. — Я в ужасе за нее.
— Хорошо, я сделаю тебе предложение, — сказал папа, откашлявшись. — Иди в дом и приляг, а я сделаю несколько звонков и посмотрю, что смогу выяснить.
Я вздохнул с облегчением. — Правда?
Мой отец кивнул и откинул влажные волосы с глаз. — Если ты так обеспокоен, я сам съезжу в участок и наведу кое-какие справки.
— Ты не издеваешься надо мной? — Спросил я, копируя его действия. — Ты проверишь, как она?
Отец натянуто кивнул. — Но я искренне надеюсь, что ты ошибаешься, сынок.
— Да, — прохрипел я, чувствуя, как рука матери обнимает меня за талию. — Я тоже…
Звук зазвонившего телефона заставил меня прерваться на полуслове. Взглянув на свой телефон, я прочитал на экране, что Джоуи швыряльщик промелькнул, и моя кровь закипела.
— Где, черт возьми, ты был? — Потребовал я ответа, как только принял его звонок. — Я звонил тебе без остановки несколько дней, Джоуи. Господи Иисусе!
— Да, я знаю, — ответил он, как будто приглушенным тоном. — Это были сложные несколько дней здесь.
— Сложные? — Я заартачился и чуть не разбил свой телефон. — Ага, видишь, это слово ко мне не подходит, — прорычал я. — Сложность не объясняет и не оправдывает отметины на теле твоей сестры. — Шатаясь, я направился к машине, не обращая внимания на выражение ужаса на лицах моих родителей, и продолжил разглагольствовать: — Сложность не объясняет, почему она постоянно вздрагивает и уклоняется от конфронтации в школе. И сложность ни хрена не объясняет, почему, когда я спросил ее, кто выбивал из нее дерьмо, она ответила: твой отец!
— Джонни…
— Ты велел мне передать твоей сестре, что в тот день, когда ты оставил ее в моем доме, возникли семейные проблемы, — продолжил я, перебивая его, не в силах сдержаться, когда меня охватила ярость. — Ты помнишь это? Ты просил меня сказать Шэннон, что ее отец вернулся. И ты знаешь, что произошло, Джоуи? Ты знаешь, что она сделала.. — Мне пришлось сделать несколько успокаивающих вдохов, прежде чем продолжить, — Она не выдержала и заплакала. Ее трясло так чертовски сильно, что я не знал, что делать, чтобы все стало лучше! Я не мог сделать это лучше! Потому что ты солгал мне. Я спросил тебя прямо в лицо, кто причинил ей боль, и ты солгал мне!
— Я не лгал, — последовал его отрывистый ответ, и это только еще больше взбесило меня.
— Ты не сказал мне правды, — прорычал я в ярости. — Я стоял прямо там, спрашивая тебя, умоляя тебя просто сказать мне, что с ней происходит, а ты этого не сделал!
— Я не мог…
— Ты попросил
