отправиться с нами? Твой верный брат Жоржи».
— Андреич, Его Императорскому Высочеству, — отдал записку. — И кликни сэра Уолласа.
— Сию секунду, Георгий Александрович, — поклонился камердинер и пошел выполнять приказ.
— Дорогу до плантации помнишь? — спросил я Евпатия.
— Помню, Ваше Императорское Высочество!
— «Императорское» можешь опускать, — великодушно махнул я на него рукой. — Имя плантатора?
— Томсон, Ваше Высочество. Джордж.
— Значит сейчас поедем к нему, спрашивать как так вышло, — пообещал я. — Федор, переодеться!
Оставив гостей сидеть в гостиной, я сходил до спальни, где слуги меня переодели. Просто жесть — к завтраку одна одежда, к прогулкам — другая, к важным приемам — третья, к обеду — четвертая. Будь я на самообслуживании, я бы растерялся и впал в ничтожество от таких сложностей, а так просто немного раздражает. Но одежда замечательная — сидит как влетая, все ткани дышат и приятны телу, в зеркало на себя смотрю и невольно ухмыляюсь тому, насколько я стильный.
Сначала прибыл посыльный от Никки: «С радостью разделю с тобой это маленькое приключение, милый Жоржи. Встретимся у лифта через тридцать минут. Велю взять побольше фонарей. С надеждой на увлекательную прогулку, твой верный брат Никки».
Отлично, Высочайший «таран» с нами! Ах да, рейткнехт простаивает, а не должен:
— Юрка, готовь выезд.
— Сию секунду, Георгий Александрович! — отозвался рейткнехт и пошел заниматься делом.
— Его Императорское Высочество возмущен таким отношением к его подданному, — порадовал я новостью опасливо сидящего на краешке кресла — а ну как испачкает или порвет, и я расстроюсь? — Евпатия.
Кирил ко мне привык, поэтому в своем кресле сидит нормально.
Купец внезапно бухнулся на пол, завыл и пополз ко мне на коленях. Потерял все, планировал помереть в грязной канаве, а тут аж два принца «вписываются» — не чудо ли? Но сапоги мне целовать не надо.
— Встань! — велел я.
Мужик моментально выполнил приказ.
— Кирил говорил — ты в средствах не стеснен?
— Так, Ваше Императорское Высочество, — не переставая плакать от радости, подтвердил купец. — Последнюю рубаху…
— На кой мне твоя рубаха? — перебил я. — Ты лучше вот что — когда домой вернешься, на свои средства две школы для крестьянских и мещанских детей построй да учителей найми. Читать, писать да считать пусть учатся — это дело для всей нашей Империи полезное и богоугодное.
— Господом клянусь, Ваше Высочество, — перекрестился он. — В лучшем виде сделаю!
Самоконтроль вернулся, и просьба опускать «императорское» вспомнилась. Ну а мне по возвращении в Питер нужно идти на ковер к «любезной матушке» — Императрица у нас традиционно рулит образованием, благотворительностью и частью медицины. Массовое образование — это штука в XX веке жизненно необходимая. Здесь мы упираемся в недостаток учителей, поэтому нужно начать с разворачивания педагогических училищ. Быстро «Макаренок» они мне не вырастят, но мне и не надо — достаточно научить народ читать, писать и считать, построить хотя бы в крупных городах библиотеки, добавить профессиональное образование, и страна начнет расцветать как на дрожжах. Неграмотные граждане — это невообразимого потенциала ресурс, и именно эти люди и их потомки при СССР первыми запустили человека в космос. Мне — гораздо проще, чем товарищу Сталину. Ему кадры приходилось выращивать, а у меня есть целый пласт уже готовых мудрецов, управленцев, командиров и прочих нужных стране людей. Очистить этот пласт от дармоедов и идиотов, и мне будет на кого опереться. Школы пока возьмем трехлетние — за три года минимальный набор навыков человек усвоит. Так же нужно увеличивать количество вечерних школ — некоторые заводчики их уже применяют — и воровать у большевиков кампанию по ликвидации безграмотности, отправляя часть обученных грамоте людей заниматься с крестьянами и рабочими.
Так и вижу, как Александр отговаривает меня классическим: «Эти мерзавцы сразу же начнут читать безбожника-Маркса», но мне есть чем крыть — через прессу нужно кормить народ пропагандой, которая заборет пропаганду социалистическую. Ленин и его ближайшие соратники умницы не мне чета, но опыта жизни в крайне насыщенном инфополе у меня больше. Маргинализация, «фейки» — которые в эти времена физически на достоверность проверить нельзя — подкупы, ловля на компромат, аккуратные ликвидации — вот основа моего успеха в борьбе с «оппозицией». Ну и решение многих застарелых социально-экономических проблем — сытый и довольный царем народ про конституции, думы и прочую мерзость и думать не будет. Здесь сложнее — попытка влезть в некоторые вещи закончится табакеркой, и не в висок Никки, а в мой. Ладно, при недостатке информации планировать укрепление вертикали власти нет смысла, нужно Питерского воздуха понюхать сначала.
Дождавшись условленного времени, мы усилились казаками и добрались до лифта. Сэр Уоллес уже был здесь, а Николая пришлось подождать две вежливые минуты. Должность такая, опаздывать обязующая, но я человек пунктуальный, поэтому буду требовать от других уважать свое и чужое время. Никки, понятное дело, исключение.
Люди попроще поклонились цесаревичу, и мы поехали вниз.
— Евпатий, случившееся с тобой в высшей степени неприемлемо, — заявил оживленный от предвкушения «приключения» Николай. — Как наследник Престола, я не могу дозволить спустить такое отношение к честному купцу.
— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, — низко поклонился купец. — Всю жизнь Господа за вас молить буду, и домочадцам своим накажу!
— Много ли домочадцев? — спросил Никки.
— Двоих сыновей Господь даровал, Ваше Императорское Высочество, — ответил Евпатий. — Да трех девок. Старшой в Екатеринбурге остался, за хозяйством пригляд держать, а младшенький во Франции, наукам обучается.
— Добро, — одобрил Николай. — Достойное семейство. Савелий, — обернулся к своему секретарю. — Когда будем в Екатеринбурге, вели купцов Первой гильдии Мухиных на прием у городского голавы пригласить.
Не перестаю поражаться, насколько счастливыми становятся люди, когда на них падает Высочайшая милость. Буквально от счастья плачут, и от этого — уж такого я от себя не ожидал — хочется делать больше добра. Нет, так ни времени, ни эмоций, ни казны не напасешься, нужно вводить лимиты. Например — одно сильное «облагодетельствование», три средних и пять малых в неделю.
— Чудо господне, как есть чудо, Ваше Императорское Высочество, — перекрестился купец. — Век за вас Господа молить буду.
Однообразненько, но что он еще ответит? «Спасибо, царь-батюшка»? Его за такое панибратство выпорят.
— За Императора молись, Евпатий, — перенаправил благодать повыше Николай. — Только его заботами Империя и живет. Трудно
