А лучше всего посылать члена партии. Причем немальчика, но зрелого мужа, морально проверенного, политически воспитанного,испытанной твердости в убеждениях.
И комиссия с некоторым даже удивлениемобнаруживает, что посылать в Париж совершенно некого, кроме борца. Народу,вроде, полно, а посылать больше — некого.
Кафедра ропщет: позвольте, но он же нибельмеса по-французски! Он же спортсмен. Он же не ведает, в какой стороне таФранция находится! Он вообще считает, что это парфюмерная фабрика женскогобелья, а Наполеон был гитлеровским генералом.
А секретарь партбюро отвечает: что он не знаетфранцузского — это уже ваша вина! и мы с вас спросим. Чему вы его три годаучили? А человек — наш, советский. Прекрасная армейская характеристика, членпартбюро курса, отличный спортсмен; в порочащих связях не замечен. Защищаетповсюду спортивную честь родного университета. А вот плохие преподавателиуниверситету чести не делают!
И этому обалдую сообщают, что он едет наполгода в Париж. И он это спокойно воспринимает, как естественноеобстоятельство университетской жизни — Париж так Париж. Не зря же, в концеконцов, он дал себя уговорить в это идиотское заведение, где всякие хилыенедоделки над ним еще иногда издеваются!
Он пропускается через все шестеренкиподготовительных инструктажей: не пить! в половые связи не вступать под страхомсмерти! но с собой иметь презервативы! контакты с иностранцами только поучебе!! по любым вопросам обращаться к председателю советского землячества присоветском консульстве! вечерами по улицам не ходить, в десять часоввозвращаться в общежитие! на провокации не поддаваться, с белоэмигрантами невстречаться ни в ком случае! В дискуссии не встревать, но если навяжут — умелои аргументированно доказывать преимущества социалистического строя!
Кругом студенты дергаются, ворошат шпаргалкамис фамилиями лидеров мирового коммунизма, а он сидит флегматично, дремлет, и навсе увещевания только гудит мирно:
— Разве ж я не понимаю… Не пацан какой. Вот изамполит нам в армии говорил тоже… — И очень это упоминание о замполите на всехдействует убедительно и успокаивает.
И только тренер, такой же простой мужик, емусказал со вздохом на прощание мудро:
— Все, Васька, пропал ты для большого спорта.Жаль — перспективный парень, мог бы до чемпионов дойти больших. Ладно —вернешься если… поставь бутылку.
И вот наш борец, с чемоданчиком пожитков инищими франками, в группе счастливцев прибывает в Париж. Селят их в кампус. Ипервым делом зовут на собрание советского землячества.
И председатель землячества, штатный кадр КГБ,повторяет знакомый инструктаж, но уже в тех тонах, что изощренный врагпритаился за каждый кустом. Что главная задача Франции — завербовать их в своишпионы и выведать секретные сведения: а иначе зачем бы, вы думали, вы имнужны?! Зря деньги на вас тратить?!
Все молчат, все понимают, и только наш борецгудит:
— Точно… вот и нам в армии замполит говорил…
И председатель сразу проникается доверием кэтому простому и надежному русскому парню.
— Есть, — говорит, — настоящие студенты! Безэтой, знаете, прямо скажу, интеллигентской гнильцы! Вот что значит — изЛенинграда, сразу видно… колыбель революции!
— Короче — разойдитесь, товарищи, скоро ужин,потом разложите вещи, почитайте немного, и — спать! С дороги надо отдохнуть.Перед сном пройду по комнатам — лично проверю, чтоб все были на местах. Вы тутеще новенькие, ничего не знаете, вот месяцок пройдет — тогда можно будет и вгород сходить в увольнение… в смысле на экскурсию, посмотреть. Закажем автобус,посетим музей Ленина, кладбище Пер-Лашез — не волнуйтесь, и до Лувра очередьдойдет: познакомим вас со всеми достопримечательностями французской столицы. Ворганизованном порядке. Вопросы есть? Вольно, разойдись.
Наш борец назначается помощником председателяпо новичкам. А поскольку в армии он был сержантом, то командует — упредседателя сердце радуется. Хотел своих по корпусам строем в ногу повести, нопредседатель уж остановил это похвальное, но излишнее рвение: французы могут непонять — Европа…
А в комнате наш задумывается, смотрит в окно,пересчитывает свои тощие франки. Соображение такое, что раз уж он начальник, тонадо использовать преимущества своего положения. В частности, насчет свободывыхода за пределы гарнизона. Главное — чтоб порядок во вверенном подразделениибыл наведен. Обходит по списочку все комнаты со своими и наставляет, что вдесять часов отбой, положение, можно сказать, военное, и дисциплина должна бытьсоответствующая, кругом буржуазное окружение, а кто против — завтра же полетитдомой.
Вот же падла на нашу голову, думают несчастныестажеры, но возражать боятся.
А сержант-борец, подкрутив гайки подчиненным,идет отдохнуть на свежий воздух. И к десяти не возвращается. И к завтраку невозвращается.
И вообще не возвращается.
И председатель землячества с ненавистьюприкидывает, сообщать ли ему в консульство и куда надо о ЧП, или лучшеподождать еще, может, все само утрясется… придет, скотина. Очень нужны емупятна и накладки в послужном списке — студентам-то что, а у него служба! у негосвоя карьера! все сволочи эти интеллигенты, и армия им не поможет. Вот отдайхорошего парня в университет — и пиши пропало. Разложит его это гнилье!
А наш борец вечером поглядел на часы истарательно высчитал, что вполне успеет сесть на автобус и погулять чуток поцентру Парижа. Он с крестьянским здравомыслием рассудил, что французского он незнает, завтра же на первом занятии это выяснится, и его, уличенного вофранцузской непригодности, антикоммунисты-французы вернут к черту отправителю:чего это вы нам подсунули? Семь бед — один ответ, так надо ж покапопользоваться чем можно. Не зря ж он здесь. Что друзьям-то расскажет? Вообщеему было на все на это наплевать, он был мастер спорта, и его всегда возьметлюбое спортобщество. А в Париже его интересовали исключительно парижскиепроститутки, французская выпивка и плюнуть вниз с Эйфелевой башни. Такаяскромная программа-минимум. Более ему о славной столице Франции все равноничего не было известно.
Он пришел на остановку, спросил у подошедшегоавтобуса: «Париж?» Ему ответили — ла-ла-ла, Париж! Он доехал, похоже, доцентра, и начал пешую прогулку. Комплексами он не страдал, нервная системаотличалась тренированной стабильностью, и обалдения от заграницы он никакого неиспытывал. Скорее, раздражала — говор кругом дурацкий, выпендриваются. Так чтоиз ощущений присутствовало только, что подобает случаю выпить.
