узнать, смогу ли работать на рудниках? Так передай, что не буду.
— Он не помнит, когда рану получил. Знобит. Жар. Боится рудников, — передала я. Гиль сразу перевел лекарю. Между ними завязался небольшой спор.
— Фегле готов попробовать ему ногу спасти, но при условии, что он будет работать на его родственника. Если тот согласен, то Фегле попробует. Или тогда он умрет. Рана серьезная. Спроси, что он хочет.
— Свободу, — ответила я. — Человек не хочет на рудники.
— Да никто его на рудники не отправляет. До гор не доедет. Фегле предлагает его к дяде отправить. Тот кузницу держит неподалеку. Этот оклемается, сможет выкупить себе свободу.
— Заманчивое предложение. Я тоже хочу, — пробормотала я.
— У тебя другой случай, — хмыкнул Гиль.
— Дин, тебе предлагают операцию сделать. Но за нее оплатить нужно будет работай. Как поправишься. Отработаешь деньги, за это время привыкнешь к этому миру, выучишь язык и профессию получишь.
— Это рабство, — прошептал он.
— Кредит на лечение с последующим трудоустройством, — поправила я. — Ты согласен? Не будет дорогое лекарство потрачено впустую?
— Не будет, — ответил Дин.
— Он согласен, — перевела я.
— Теперь Фегле нашел себе дурацкую работу, а я буду за него телеги сторожить. Пойдем тебя в комнату провожу, — вздохнул Гиль.
— Не хочу. Тут останусь, — заупрямилась я.
— Хочешь мне составить компанию?
— В комнату не хочу идти, — ответила я.
— Дело твое, — не стал спорить Гиль, садясь рядом со мной в сломанные сани.
Фегле же помог подняться Дину и отвел его в сторону, подальше от наших глаз. Потом поставил чайник на печку и достал из саней сумку с лекарствами и инструментами. Я искоса поглядывала за его приготовлениями. Охрана обсуждала случай с вором. Гиль же молчал. Приходилось прилагать все усилия, чтоб не думать о том, что будет дальше делать Фегле, потому что от одной мысли становилось дурно.
— Гиль, а вы его не обманули? Правда, потом отпустите, когда он отработает свое лечение?
— Да. У нас нет рабства и никогда не было.
— Хочешь сказать, что и я свободна?
— За тебя выкуп заплачен. Тебя везут в нашу страну, чтоб передать на руки мужу. Но как выйдешь замуж, так станешь свободной. Все права у тебя будет. И никто в клетке держать не будет. Слушал тут байку, что мы женщин в клетках держим. Глупее ничего не придумать. Зачем портить то, за что уплачены большие деньги? Это беречь надо. Но разве кто-то поймет? Проще байки трепать, от которых не знаешь плакать или смеяться.
* * *
Это была беспокойная ночь. Я так и не смогла уснуть. Лекарь долго не появлялся. Потом позвал Гиля. Они вдвоем отнесли Дина в дом, а потом Фегле вернулся. Налил в кружку кипятка, заварил отвар. После этого сел рядом со мной. Мы молчали. Ждали утра. Я хотела спросить, как там Дин, но для этого нужно было найти Гиля. Он же остался на постоялом дворе. Надо было учить язык. Надоело не понимать, что происходит, надоело плыть по течению. Пора было начинать жить, а не плыть по течению.
Вскоре стало светать. Мы пошли завтракать. Постоялый двор просыпался. Люди зевали, переговаривались. С кухни уже вовсю доносился аромат мяса. Я сидела в углу стола, около стены. Глаза закрывались. Гиль сел рядом. Фигле напротив. Неожиданно к нам подсел глава обоза. Обычно он сидел на другом конце стола, а по возможности с друзьями за отдельным столом. Широкоплечий, мощный гном с большими кулаками и суровым взглядом, который уставился на меня. Мне стало страшно. Я невольно вжала голову в плечи.
Он что-то спросил, Гиль начал быстро ему что-то объяснять. Фегле неожиданно рассмеялся. Я покосилась на него. Глава обоза удивленно посмотрел на Фегле, но быстро взял себя в руки. Между ним и Гилем завязался разговор, который прервал Фегле. Одно его слово рассмешило главу обоза. Тот кивнул и пошел к себе. Гиль весь завтрак спорил с Фегле. Тот отвечал односложными фразами, чем вызывал ступор Гиля и очередную порцию спора.
Я смотрела на них и видела двух совершенно разных по характеру мужчин. А до этого мне казались они все на одно лицо. Фегле был не таким эмоциональным или скорее умел держать эмоции под контролем. А вот Гиль был открытой книгой. У него все что было в голове, то и на языке. Я это видела, как видел и Фегле, чем и пользовался. Их разговор закончился тем, что Фегле похлопал по плечу Гиля и пошел в комнату. Гиля выглядел подавленным.
— Проблемы? — спросила я.
— Угу. Из-за тебя сейчас столько всего выслушал. Говорят, что больше меня в караван не возьмут. Или запретят невест набирать, раз я не могу с одной справиться. А ведь может и двадцать женщин быть. Казалось, что все так просто и выгодно, — он почесал голову. Посмотрел на меня. Я к нему сочувствия не испытывала. Он не справлялся, а при чем тут я. — Даже не пожалеешь?
— Нет.
— Ладно. У нас с тобой вышло непонимание. А мои слова для тебя пустые, потому что ты не понимаешь. Привыкла к одним обычаям, а у нас другие. Мы живем дольше, чем вы. И взрослеем позже. Лет так в пятьдесят-шестьдесят. И все равно, пока мужчина не накопит денег на жену, он на других женщин не смотрит. А если не получается, то пьем специальный отвар, который делает спокойнее. У вас же другие правила. Фегле мне напомнил, что у вас взрослеют раньше. И порой браки заключают раньше, чем у нас выходят в мир. У в мир у нас выходят обычно лет в двадцать. Нужно же и мир посмотреть, себя показать. Денег так проще заработать. Вначале ходят на подхвате, пока язык не выучишь или не научишься торговать. Понимаешь меня?
— Не совсем.
— Мы сейчас все ровны. Все живем на равных условиях. Спим в одной комнате. Не понимаю, почему тебя это так смутило?
— Мы раньше или в санях спали или только с тобой в комнате, — ответила я. — Тут же баня, потом вас столько народу… Я испугалась.
— И поэтому ты сбежала в сарай? Там
