длину. Из одного такого домика вышла старушка. Мы познакомились. Бабушке Хуан уже 106 лет, но она активна – до сих пор делает работу по дому. Сэй сказала, что она готовит лучшую в деревне рисовую водку. от Хуан мы узнали, что в их деревне рис едят реже, чем кукурузу. Вот почему у них так много её висит на доме. Рис дорогой, и бедняки не могут его покупать так много, как хотелось бы. Бабушка Хуан показала нам на несколько деревьев около дома – это хурма. Жаль, что был не сезон. Сэй сказала, что хурма в их районе очень вкусная, хоть и мелкая.
В соседней глинянке нас встретила пожилая пара, они сидели с мальчиком, которому чуть больше года. Родители малыша работали в поле, а бабушка и дедушка смотрели за внуком. Я спросила про ясли или сад, но мне сказали, что такого нет. Но есть отличная школа, и мне её покажут обязательно. Это гордость их деревни. Хозяева сказали, что накормят малыша и покажут нам школу. А пока мы оказались в очень холодном доме. В глинянке горел костер… Но электричество в доме, оказывается, было. Я постеснялась спросить, зачем нужен костер. Решила, что для экономии. Оксана попросила показать нам весь дом. Нас провели в соседнюю комнату. Глиняные стены оказались оклеены газетами. Сделано это довольно аккуратно, но выглядело убого. Неужели обои так дороги? В углу – старинный телевизор. Таких уже не продают в России точно. Хозяин сказал, что у них всего три местных канала.
Атмосфера тягостная. Такая уж бедность. Я обрадовалась, когда мы оттуда ушли. Нам, кстати, предлагали пить, но не чай. Просто кипяченую воду. Подогретую. Я сразу вспомнила красивую и богатую чайную церемонию, которую нам устроила Сэй. И сама она теперь мне казалась китайской королевой, а ее дом – замком.
Следующий дом был кирпичный. Значит, живут тут люди побогаче. Так и есть. Нас встретил опрятный тучный мужчина в шелковой одежде и мягких уютных тапочках на босу ногу. Руки у него такие белые и холеные, что сразу стало ясно, в поле он никогда не работал. Вот хлев как раз оказался глиняной пристройкой. В нем обитала корова. Выращивают ее на продажу. Хозяин гордо говорил, что скоро получит восемьсот юаней. Еще он показал нам свиней – аж восемь штук. Все розовые, кроме одной черной. Забавные. Их тоже выращивают для рынка.
Я рассказала Сэй, что в русских деревнях есть проблема – мужики пьют. Она удивилась и сказала, что у них такого нет. Хоть и бедные почти все, но очень работящие. Многие уезжают на заработки в город. Ни один человек не спился. Что же в России с людьми не так? Почему же у нас так пьют?
Я заметила, что детишек нигде нет. Спросила у Сэй, где они. Она подвела нас к большому белому зданию и с гордостью отметила, что все дети в школе. Гордость сквозила и в голосе, и в движениях, которыми Сэй приглашала гостей внутрь здания. Оказалось, что это не просто школа, а интернат с проживанием. Длинная одноэтажная постройка, выстроенная буквой П. Внутри большой двор, выложенный булыжниками. Есть дорожка вокруг – по ней дети бегают. В школе двести учеников. Старшеклассников нет. Возраст ребят, что я видела, от девяти до двенадцати лет. Остальные дети в других интернатах. Режим дня суровый. Подъем в шесть утра. Утром зарядка – и бег, и разминка, в семь – завтрак. А без четверти восемь уже начинаются занятия, которые длятся до двух дня. Дольше, чем в российских школах. Раньше классы были по семьдесят пять человек, но школу построили с маленькими классами – помещается максимум тридцать четыре ученика. Шкафов нет – дети всё держат в своих столах. Они не ходят из кабинета в кабинет. Грязи я не увидела, но очень уж много вещей навалено.
Учителя все – мужчины. Проживают прямо тут – у них есть собственные комнаты – так называемая, служебная жилплощадь. Один из учителей рассказал, что сегодня он дежурит – делает с детьми домашку до пяти вечера. Потом у ребят свободное время, а в 20-30 – отбой. Развлечений мало. Показывают фильм иногда. Есть у них для этого комната большая – как актовый зал. Спросила, есть ли кружки по интересам. Оказалось, что нет их. Детей приучают к чтению и физкультуре. На это я возмутилась, сказав, что, несомненно, скучно жить так одинаково. Мол, надо детям устраивать смену деятельности. В ответ мне сказали – ну так давайте – прочитайте им лекцию про Россию или еще что-то. С лекцией была не готова, а вот идея развлечь детей меня не отпускала. Решила устроить им МК по рисованию – маленький праздник для души. Спросила, какие есть материалы для рисования. Оказалось, что много гуаши, есть кисти и много старых офисных листов бумаги размером А4, но на них текст какой-то. Дети использовали эту бумагу для черновиков. Я сказала, что такая подойдет. Мне выделили кабинет, в котором было шестнадцать парт – значит, вместить может тридцать два ученика. Мы с Оксаной принесли краски, бумагу и кисти. Стали готовиться к мастер-классу. Сначала мы подготовили фоны. Листы бумаги мы замазали гуашью – желтым и немного оранжевым. Сделали плавный переход от желтого к оранжевому – растяжку. Оксана быстро всё освоила – рисовала не хуже меня. Скоро мы подготовили для каждого ребенка не менее трех таких листов. У детей может что-то не получаться. Мы намеренно сделали больше заготовок.
И вот начался мастер-класс. Назвала я его "The Birth of the Day" – Рождение дня. Вела урок по-английски. Дети учат его в школе. Оксана кое-что переводила, ну а многие слова я просто показывала в движении – дети сразу понимали. Рисовали мы поверхность воды, над которой восходит солнце. Никогда не думала, что дети могут быть настолько внимательными и старательными. Когда-то я работала в российской школе, где на уроке английского у меня было не более пятнадцати человек. Так их еще надо было натренировать работать послушно, тихо, активно. Китайская ребятня поразила своим усердием. Каждое объяснение они ловили, открыв рот, и тут же пытались повторить. У многих получалось с первого раза. Только мальчик на последней парте часто тянул руку – он не успевал немного. К нему чаще всех подходила. Если он не понимал, как рисовать, брала его руку в свою, и мы вели кистью вместе. И я подбадривала его: "Так-так-так". Он повторял за мной эти слова и не
