открыла глаза и чересчур крепко для умирающей схватила лекаря за руку.
— Мужа спаси, — произнесла тихо и испустила последний вздох.
Безвольная рука соскользнула вниз, голова покойной запрокинулась, чепчик сбился, и спрятанные под ним черные кудри упали на глаза.
Барон лежал в соседней комнате. Звуки, проникающие через неплотно прикрытую дверь, невероятно раздражали. Писк, плач, непонятные разговоры, шум усиливали и так почти нестерпимую головную боль.
Не выдержав, мужчина застонал.
Как только пришло осознание, что находится в каком-то помещении, Семен попытался открыть глаза и встать. Но тело не слушалось, а глаза не хотели открываться, словно веки и вовсе срослись. От усилий боль стала еще сильнее, и он вновь впал в беспамятство.
Следующее пробуждение произошло ближе к вечеру. Раненый почувствовал, как ему приподняли голову и попытались влить неприятный на вкус напиток.
— М-м-м, — удалось промычать мужчине.
— Господин Кротов, если вы слышите, то сожмите мою руку, — услышал барон и почувствовал под ладонью чьи-то пальцы. Не открывая глаз, сжал руку говорящего. — Владислав Парамонович, это счастье, что вы все же очнулись! Мало кому удавалось прийти в себя после удара по голове копытом. Видимо, Творец защищает вас. А вот ваша супруга, к сожалению, умерла. Мои соболезнования.
— Катенька… — простонал раненый.
— Да нет же! Я говорю про вашу дражайшую супругу баронессу Софью Алексеевну. Или вы сейчас имеете в виду дочь?
Больной застонал, но не ответил. Происходящее было для него за гранью разумного. Чтобы разобраться во всем, ему требовалось хотя бы осмотреться и выяснить, где он оказался. Что не в больнице, уже стало понятно.
К счастью, неизвестный решил не докучать вопросами. Напоив пациента отваром, мужчина вышел из комнаты.
На следующий день Семену удалось открыть глаза, и он недоуменно уставился на белый потолок, украшенный богатой лепниной в форме растительного орнамента. Оглядев комнату, обратил внимание на старинного вида, но очень хорошего качества мебель из красного дерева и обтянутые темно-синей тканью стены. Больше ничего рассмотреть не успел, так как дверь открылась, и в комнату вошел седовласый сухощавый и жилистый мужчина невысокого роста. Правда, с внушительной осанкой и здоровенными кулаками, что не особо сочеталось с телом.
Увидев бодрствующего пациента, лекарь тут же расплылся в улыбке.
— Прекрасно, Владислав Парамонович! Выглядите вы намного лучше, но полежать еще придется, все же рана непростая. Лошадь чудом вам черепушку не пробила. Видимо, по касательной задело.
— Где я? — поинтересовался Семен. Он уже практически уверился, что происходящее — не игра воображения и не фантазии больного мозга, а самая настоящая действительность.
— В своем имении, усадьбе «Белые пески».
— И как я сюда попал?
— Вы что же, барон, не помните, как вас сбросила лошадь?
— Ничего не помню. Даже своего имени.
Лекарь подошел ближе и оттянул Семену веки.
— Вполне неплохо по сравнению с тем, каким вас привезли. Головные боли со временем пройдут, еще недельку постельного режима, и вам станет легче. А вот по поводу памяти, увы, ничего утешительного сказать не могу: мозг человека до конца не изучен. Признаться, я и не надеялся, что вы очнетесь.
«Правильно не надеялся, ведь я не Владислав. Видимо, бывший хозяин тела все же погиб, а на его место притянуло меня», — подумал Семен, отворачиваясь. Вновь перед глазами встала авария. Он до последнего пытался избежать столкновения или хотя бы подставить под удар свой бок, но судьба распорядилась по-другому.
Видя состояние подопечного, лекарь оставил его одного.
— Прости меня, девочка моя любимая. За все прости, — тихо произнес барон на русском в пустой комнате.
В доме тем временем поднялся переполох. На похороны должны были приехать родители баронессы Софьи, а также ее брат. Лекарь запретил посещение больного, боясь, что встреча с родными покойной жены повлияет на его самочувствие, и ему станет гораздо хуже. Обо всем пришлось заботиться дворецкому Прохору.
Семен об этом не знал, отлеживаясь в своей спальне. То, что его, как и Катерины, на Земле нет в живых, он уже догадался, и теперь думал о будущей жизни. Где-то в подсознании мелькала мысль, что Катя, возможно, также попала сюда. Эту мысль мужчина старался заглушить в зачатке, боясь не справиться с болью, если такого не произошло.
Глава 16
Антон Ермолаевич послушал дыхание больного трубочкой, напоминающий деревянный акушерский стетоскоп, затем оттянул веки, прощупал голову и довольно хмыкнул.
— Ну что же, Владислав Парамонович, могу вас обрадовать: вы вполне поправились. Единственный совет, организм пока не нагружайте и продолжайте пить травы. После такого удара сразу здоровье не вернешь, но все исправимо, — лекарь улыбнулся.
— Как вы знаете, Антон Ермолаевич, я ничего не помню из своей жизни, — заметил Семен.
— При такой ране удивительно, что вы к Творцу не отправились, — усмехнулся мужчина. — Были в моей практике и такие случаи. Не хочу обнадеживать, но память может вернуться полностью или частично, а может не возвратиться совсем. Только пусть это вас сейчас не волнует. Вы — молодой, сильный, все у вас впереди. А дочка на руках осталась… Ну что же, вырастет. Наймете, кроме кормилицы, и нянек, и гувернантку, потом выдадите замуж, если Творцу так будет угодно.
— У меня есть дочь? — удивился Семен. В памяти всплывали какие-то разговоры, стоны, детский плач, но все сумбурно и непонятно.
— Да, Софья Алексеевна успела родить девочку, а узнав, что вы пострадали и лежите без памяти, сильно разнервничалась. У нее началась родовая горячка, и баронесса покинула наш бренный мир.
— Как дочь назвали?
— Как вы и велели, Катериной, — удивился лекарь.
— Да, совсем запамятовал, — Семен вдруг вспомнил, когда ему сказали о жене, он тут же подумал о Катеньке. А оказывается, Владислав Кротов в этом мире давно женат. Если бы не смерть супруги, страшно представить, как пришлось бы общаться с незнакомой женщиной.
После визита лекаря в комнату зашел Прохор.
— Может, баньку истопить, барин?
— Боюсь, плохо мне станет. А в комнате нельзя как-нибудь помыться? Хоть смыть слипшуюся кровь вокруг раны.
Надо сказать, Антон Ермолаевич пытался промыть рану, но лишний раз боялся тревожить. Он только сполоснул ее кипяченой водой, а затем велел прикладывать компресс из тысячелистника и подорожника с добавлением меда. Мед сам по себе является антисептиком, а сок тысячелистника улучшает свойства подорожника и меда и способствует заживлению. Такой компресс меняли каждые два часа. Кроме того, больному
