Она быстро оказалась над пустошью, укрытой снегом.
Зов звенел отовсюду, сжимая коконом и извиваясь внутри. Алана замерла, прислушиваясь. Непонимающе тряхнув головой, она метнулась обратно. Затем снова остановилась. Медленные взмахи крыльев поддержали в высоте. Алана заметалась взглядом по сторонам. Она не знала, куда лететь. Потерянная, паникующая, чувствующая себя марионеткой на сотне ниточек. И каждая дергала в разную сторону, словно кукловод решил поиздеваться, запутать.
Зов, казалось, переливался смехом. Жестоким. Безжалостным.
Глава 46
Так и приходило безумие. Предчувствие любви заставляло купидона ее искать. А любви не было. Нигде. И купидон метался в одержимом поиске, пока усталость не вырывала силы из крыльев или пока он не залетал куда-нибудь, откуда уже не мог вернуться.
Алана осознавала это невероятно ясно, но зов был сильнее. Она не могла бороться с проклятием. Оно оказалось сильнее нее.
Крылья терзали холодный воздух. Разум приказывал телу остановиться, но оно упрямо рвалось на зов. Алане удавалось задержать себя буквально на секунды. Она не управляла собой. Ветер трепал волосы, хлестал по щекам. От отчаянья все вокруг туманилось от слез.
«Нет, нет, нет, пожалуйста! Я должна остановиться! Пусть это прекратиться! Я же не виновата, что не успела найти любовь» – в панике думала Алана, но тело ей абсолютно не подчинялось.
Алана не любила Патрика. Она не умела любить.
«Что ж, хотя бы у Юрия и Тони все хорошо… Темная страсть помогла ему все осознать и вернуть светлое чувство к жене», – отстраненно пронеслось в голове.
Тут же вспомнился голос Патрика: «Может, несчастная любовь станет для нее важным жизненным уроком».
Выходит, темная любовь всегда была нужна людям?
Получается, Алана им помогала? А значит, приносила пользу, пусть и своеобразную? Была не лишним элементом во всей этой красивой картинке мира купидонов, а нужным кусочком пазла? Просто не все это понимали. Зато теперь поняла сама Алана.
Зов схлынул. Она остановилась, зависнув в воздухе.
– Неужели все закончилось? – прошептала Алана, сама не веря, что проклятие отпустило.
От волнения слезы с новой силой хлынули по щекам. Алана поспешно вытерла лицо ладонями. Остатки страха выплеснулись, и она посмотрела вниз. Там расстилался человеческий мир. В нем было столько одиноких людей, столько работы!
И отныне Алана любила свою работу, свой цвет крыльев! И человеческий мир, который сейчас казался ледяной сказкой, – тоже, ведь он давал проявить себя! И мир купидонов с его садами Стрел и замками-академиями!
И себя.
Несмотря на то, что у Аланы не было родных и семьи – впрочем, как и у всех остальных купидонов, которые не знали своей родни. Несмотря на то, что ее ненавидели другие купидоны-студенты. Несмотря на то, что недолюбливали преподаватели. Несмотря на то, что черных стрел – точнее, их последствий – боялись люди.
Алана любила себя. Теперь да. Ведь она знала, что полезна, что нужна.
Яркая вспышка озарила все вокруг, и предчувствие любви – серебристая звездочка под кожей – рассеялось. Проклятие исчезло. Улыбка осветила лицо. Алана любила. Любила Ронни, свою работу, человеческий мир и мир купидонов, себя и жизнь! Хотелось повторять это снова и снова, светясь от счастья!
А вот теперь можно было подумать над словами Патрика.
Глава 47
Вернувшись в свой мир, Алана первым делом полетела в замок, где жил Патрик. Он любил проводить время на крыше. Вот и сейчас взгляд сразу заметил его фигуру среди башен. Патрик протягивал ладонь с каким-то лакомством, и на нее доверчиво садились крохотные птички, напоминающие колибри.
Алана подлетела ближе. Она стала на крышу, неуверенно переплетя пальцы.
– Привет, – прозвучало тихо и сдавленно.
Птички упорхнули, и Патрик повернулся к Алане. Он собрался что-то сказать, но в этот момент она сама шагнула вперед. И крепко-крепко обняла, пряча лицо на его груди.
– Эй, ты чего? – немного заволновался Патрика.
Он нежно погладил Алану по волосам. Это прикосновение отозвалось приятными мурашками. Закрыв глаза, она глухо сказала:
– Спасибо тебе.
– Да что случилось? – не понял Патрика.
Он взял за плечи, отстраняя, заглядывая в глаза.
– Ты дал мне понять, что я тоже приношу пользу. И проклятие… его больше нет… понимаешь, я просто… – сбивчиво от эмоций начала Алана.
– Так, давай обо всем по порядку, – строго сказал Патрик. – Какое проклятие? О чем ты, вообще, говоришь?
Они сели на край крыши. Алана начала свой рассказ. О проклятии и о том, как сильно боялась, что обречена, что скоро оно сведет ее с ума. А когда история подошла к концу, она посмотрела на Патрика.
– Я не могла поверить в то, что нравлюсь тебе, – губы пересохли от волнения, и Алана коротко их облизнула. – Потому что сама себе не нравилась. А теперь…
Не хватило смелости закончить. Взгляд скользнул куда-то в сторону, но Патрик поймал за подбородок, заставляя снова взглянуть в глаза.
– А теперь важен другой вопрос, – в голосе появились бархатистые чарующие нотки. – Нравлюсь ли я тебе?
На щеках заиграли легкие ямочки. Патрик улыбнулся в ожидании ответа.
Смутившись, Алана кивнула. Ветер растрепал ее волосы, и она потянулась их поправить.
Патрика опередил. Он ласково отвел прядь ее волос за ухо. А потом подался вперед, чтобы накрыть губы нежным поцелуем. Алана же ответила на него, добавляя в свой список еще один пункт. Она любила Патрика. Хоть и не сразу это поняла.
Эпилог
Алана и Патрик замерли перед тяжелой дубовой дверью. Они держались за руки, как перепуганные дети, время от времени переглядываясь между собой. Еще бы! Даже выпускники-купидоны боялись визита к ректору. Ладно. Особенно выпускники, у которых шалости были уже не такими невинными, как подложить кнопку на стул.
– Зачем он мог захотеть меня видеть? – Патрик взволнованно перемялся с ноги на ногу.
– Понятия не имею, – Алана пожала плечами. – Я даже не знала, что он вызовет тебя к нам! Ведь ты учишься совсем в другой академии. Просто сказал передать письмо. Мол, лапки у него! Ты сам видел, как я удивилась, когда это оказалось приглашение к нему на беседу.
– Никогда еще не видел кота-ректора, – не выдержал и тихонько прыснул Патрик.
– Я все слышу! – недовольно мяукнуло из закрытого кабинета.
Алана вздрогнула, а ручка на двери ушла вниз, открываясь. Оказалось, господин Полмарк встал на задние лапы, вытянувшись во весь
