нацеплена на правую руку через открытую форточку. Люда промыла ему раны и хотела перевязать. Кузьма со смехом отмахнулся:
— Теперь они всегда будут в царапинах. Бинтов не напасешься.
Кузьма улыбался. После смертельно опасного перехода через линию фронта он еще ничего значительного не сделал. Этот вынутый гвоздь — первое его стоящее дело.
Утром Кузьма отнял у Люды ведра, когда она собралась за водой, и сам пошел к колодцу. Та прильнула к окну, наблюдая за ним с беспокойством и тревогой. Вот он взял обеими руками привязанный к концу веревки стальной крюк, старательно прицепил к нему ведро, зажатое между колен. Затем стал раскручивать барабан, придерживая его ручку обоими запястьями.
Раскрутив веревку, он стал медленно поднимать ведро вверх, вертя ручку барабана. Люда стала успокаиваться: все получается хорошо. Уже и ведро вынырнуло из сруба и повисло под барабаном. Сейчас Кузьма подвесит его на левую руку и подтянет к себе. Он уже потянулся к ведру. Но почему он его не берет? Ну да, он же его никак не достанет. Правая-то почти возле локтя прижата к ручке барабана. Кузьма выпрямился, придерживая обоими запястьями ручку лебедки и глядя на ведро. Уже три женщины с коромыслами подошли к колодцу. Одна из них хотела подхватить висящее под барабаном ведро, но Кузьма что-то сказал, и она отошла назад. Он же подпер правой культей ручку так, что она врезалась в тело, и снова потянулся к ведру. Все ближе, ближе подтягивается рука. Кузьма почти распластался под барабаном. Что он делает? Он же может свалиться в колодец! Испугавшиеся женщины схватились за головы. Люда отскочила от окна и бросилась на улицу.
Но все обошлось: Кузьма стоял около ведер, веселый и оживленный. Он с удовольствием рассказывал Люде, как чуть не сорвался в колодец за ведром. Качался как весы: туловище тянет вниз, в колодец, а ноги едва держатся на земле, если бы рукой за вороток не зацепился — быть бы ему в колодце. Подтянуть ведро не мог — коротка веревка. А раскрутить больше нельзя: стальная ручка сорвется с культи — и ведро рухнет вниз. Что же, с позором отступить и попросить женщин? Нет, он отступать не будет! Рванув на себя правую руку, Кузьма отпустил барабан, а левой мгновенно подцепил устремившееся вниз ведро. От удара окатило водой ему все лицо и гимнастерку, но ведро надежно висело на локте.
Так с отчаянными усилиями заново осваивал Кузьма простые людские дела, к которым приучен был с детства.
Люда сходила в райцентр и принесла из райздравотдела приказ о назначении ее заведующей Лаймовским медицинским пунктом. Оставалось попросить правление колхоза о выделении санитарки, которая исполняла бы и обязанности уборщицы, и можно начинать работу. Вечером Люда пошла к председателю.
Правление колхоза помещалось в пятистенном доме в центре села, где сходились две главные улицы. Люда поднялась на небольшое крылечко со снятыми перилами. В прихожей уже стояли две пожилые женщины в линялых красных сарафанах. Люда спросила, где кабинет председателя, и открыла показанную ей тонко скрипнувшую дверь.
— Кто там? — не поднимая головы от вороха бумаг спросил сидящий за столом плотный мужчина в полувоенном кителе.
— Мне нужен Сугубов Роман Захарович.
— Я Сугубов, — человек наконец поднял голову, продолжая меж тем перебирать бумаги на столе. У него оказалось крупное лицо с волевыми, жесткими чертами. Черные пронзительные глаза.
— Я новая заведующая медпунктом, — взволнованно сказала Люда, остановившись в некотором отдалении от стола. — Пришла просить для медпункта санитарку.
Глаза Сугубова слегка зажглись интересом и радушием.
— Как ваша фамилия? — спросил он, окидывая ее оценивающим взглядом.
— Вельдина.
— Так вы Кузьмы Вельдина жена?
— Да.
— Садитесь, пожалуйста, садитесь. — Сугубов кивнул на стоящий перед столом венский стул с гнутой спинкой. — Разговор серьезный…
— Спасибо, — строго проговорила Люда, но не села.
— Вам очень идет форма, — любезно заметил Сугубов, продолжая бесцеремонно разглядывать ее.
Люда молчала.
— Хорошо, я выделю человека, — поняв свою оплошность, заявил Сугубов. — До свидания.
— До свидания, — Люда с облегчением вышла из кабинета.
Медпункт располагался в доме, оказавшемся без жильцов: пожилые умерли, молодые пропали без вести на войне. Для санитарки-уборщицы здесь работы достаточно: надо ежедневно мыть полы, кипятить воду, дежурить днем. На другое утро пришла к Люде долгожданная санитарка — болезненная старуха лет шестидесяти, которая уже и забыла, когда в последний раз мыла полы. Люда снова пошла в правление, чтобы попросить другую помощницу. Конечно, и полы помыть и воды принести могла бы и сама. Но в здравотделе строго предупреждали: в селе запущена профилактика, дело хлопотное — придется много ходить по домам, по фермам и станам. Без молодой, энергичной санитарки не обойтись.
Председателя Люда встретила у правления. Его уже поджидала тележка, возле которой стоял, придерживая крупного, породистого жеребца, конюх.
— Я к вам, товарищ председатель, — прервала Люда разговор Сугубова с конюхом.
Сугубов с готовностью повернулся: он, видно, давно заметил ее приближение.
— Слушаю вас.
— Дело в том, — начала Люда, — что назначенная вами женщина для работы в медпункте не подходит.
Сугубов на мгновенье задумался и, коснувшись рукой ее плеча, сказал:
— Пойдемте в кабинет.
Он сел за стол и пригласил ее устроиться напротив.
— Кого тебе прислали-то?
— Фамилии я не знаю. Зовут Настасьей Филипповной, едва ходит старушка. Какие уж там дела?
Лицо председателя помрачнело. Склонив голову, он сказал:
— Вот, Михайловна, даже в таком простом вопросе никому нельзя довериться. Завхоз вроде толковый человек, а видишь, кого он тебе прислал. И так везде, — он доверительно посмотрел на нее и продолжал: — Все сам, сам… Трудно… Ну как устроились?
Люда замялась.
Не дожидаясь ответа, он покачал головой сочувственно:
— Знаю, знаю, неважно. Дом-то у Кузьмы совсем никудышный. Тяжело тебе с ним будет.
Вырвав из блокнота листок, он быстро черкнул в нем карандашом:
— Вот что, Люда, прости, я уж так тебя буду называть, зайди к кладовщику. Он все сделает. — Он протянул ей записку.
Люда мельком взглянула в листок: «Отпустить 16 кг муки». Она вспыхнула:
— Зачем? Я не за этим пришла. — Она решительно протянула записку назад.
— Нет, нет, — прервал ее Сугубов. — Ты будешь лечить колхозников, и колхоз тебе за это дает. А насчет санитарки не беспокойся, позабочусь. Будет тебе санитарка.
Он поднялся, широкоплечий, сильный, и, обойдя стол, приблизился к ней. Она тоже встала, бледная от волнения, с запиской в руке. Она снова хотела положить клочок бумаги, который жег ей пальцы, на стол:
— Мне обещали паек в райздравотделе.
Но железная рука председателя мягко удержала ее ладонь:
— Не спеши. Ты еще совсем девчонка. Не знаешь жизни. Пока
