секунду с интересом разглядывать тяжелый бархатный занавес.
Зато жена градоначальника с откровенным любопытством осмотрела ожерелье из крупного жемчуга на шее иностранки и вызывающе короткую стрижку. Зинаида Павловна даже изволила обменяться с супругом замечаниями относительно несомненной безвкусицы подобных стрижек.
Поскольку господина градоначальника несколько задело откровенное безразличие иностранки к своей персоне, он поддержал супругу в ее предложении оштрафовать родителей гимназисток, позволивших себе остричь волосы в погоне за модой. А заодно, следовало призвать к порядку некоторых учителей, замеченных в приобщении молодежи к сочинениям неподобающего содержания…
Тут занавес отодвинулся, и на сцене под жидкие хлопки публики появились первые артисты. Начальствующая чета вежливо похлопала любимцам, после чего отвернулась от сцены и продолжила обсуждение проблем города.
Зимин предложил сестрам программки, но Элен брать ее отказалась: в достаточной степени овладев разговорным русским, она, тем не менее, не озаботилась овладеть письменностью. Наскоро просмотрев программку, Женя нашла, что актерский состав вполне приятный, и слишком сильно пьесы Островского не испортит.
При первых репликах актеров Женя расслабилась и полностью погрузилась в переживание происходящая на сцене. Когда-то она сама мечтала об артистической карьере, но Надежда Никитична пообещала лично утопить в пруду режиссера, который осмелится взять ее дочь в труппу. Как ни странно, Женя в этом случае своей матери поверила. А, скорее всего, несмотря на любовь к театру, Женя просто не была готова к столь радикальным переменам в судьбе.
На сцене принимали гостей. Какое-то время Зимин смотрел спектакль, потом Женя заметила, что студент то и дело косится на соседнюю ложу.
– Интересуетесь высшим обществом?
– Врага нужно знать, в лицо! – ответил Зимин, то ли шутя, то ли всерьез.
– Чем же вам успел насолить господин градоначальник?
– Это – цепной пес режима! Вы знаете, сколько он народу по тюрьмам сгубил?
Зимин говорил с такой ненавистью, что Жене невольно стало не по себе. Она пожалела, что затеяла этот разговор.
На сцене между тем вовсю разворачивалась интрига: коварный Паратов спаивал жениха Ларисы, планируя похищение невесты, но Женя отвлеклась. Она вдруг явственно ощутила запах гари, и стала оглядываться в поисках источника. Запах почувствовала не только она, тут же кто-то крикнул: "Горим!", и испуганные улатинцы, сразу позабыв о спектакле, бросились к центральному выходу. В дверях образовалась давка, но кто-то распахнул боковые двери, и толпа хлынула туда.
Женя тоже испуганно вскочила, однако Вольф придержал ее за руку:
– Не спешите! Пусть выйдут!
Элен продолжала сидеть, машинально обмахиваясь веером и сумрачно глядя на сцену, откуда начали разбегаться актеры. Зимин поднялся, но, следуя примеру Вольфа, также не спешил покидать ложу.
Пожар начался где-то за сценой, откуда уже вовсю валил дым. Пламя лизнуло край занавеса, потом с треском рухнула горящая декорация. Потом что-то громко хлопнуло совсем рядом, и в соседней с сестрами ложе раздался крик. Кричала жена градоначальника.
Вольф стремительно поднялся, одним прыжком вскочил на ограждающий ложу барьер и перебрался к соседям. Зинаида Павловна, с расширенными от ужаса глазами стояла над своим мужем, а господин градоначальник откинулся на спинку кресла, и из аккуратной дырки на лбу стекала по лицу струйка крови.
Вольф едва коснулся пульса на шее градоначальника, как тело завалилось набок. Зинаида Павловна вновь закричала. Вольф взял ее под руку и повел вон из ложи, на ходу махнув Зимину, чтобы тот выводил сестер. Зинаида Павловна выдергивала руку и порывалась вернуться, а Вольф мягко, но настойчиво тянул ее к выходу.
Зимин крепко взял под руки обеих сестер и повел к боковой двери. Вначале Женя оглядывалась, но, попав в толпу, потеряла из виду Вольфа. Зимин, расталкивая напирающих со всех сторон людей, помог сестрам протиснуться в распахнутые створки. С общим людским потоком спустились по ступеням, вышли на Базарную площадь. Здесь уже суетились пожарные (благо их каланча находилась неподалеку от театра), сверкая надраенными касками, разворачивали подсоединенный к бочке пожарный рукав.
41
С трудом пробившись через толпу бывших зрителей и зевак, сестры выбрались в переулок. Навстречу бежали новые люди. Поскольку пожар на Базарной площади привлек всю округу, найти в этой суете Прохора с лошадьми нечего было и думать.
Зимин остановил подоспевшего извозчика.
– Езжайте домой! – посоветовал студент Жене. – Я найду Вольфа и вашего кучера, скажу, чтобы тоже возвращались.
Прежде, чем Женя успела возразить, Зимин развернулся на каблуках и зашагал обратно к театру.
– Будем садиться, барышни? – спросил извозчик, изможденного вида человек в «толстовке», поверх которой, несмотря на жару, он набросил пиджак.
– Куда нам ехать? – с сомнением обратилась к Жене Элен. – Может, все-таки дождемся своих?
Но Женя не ответила: откуда-то внезапно подскочили люди, чьи-то руки подхватили сестер и втащили в извозчичью пролетку. Мгновенно был поднят брезентовый верх, пролетка вскачь понеслась по улице. Женя только раз успела вскрикнуть: ей тут же зажали рот.
– Не кричи, дура, убью! – лезвие ножа уперлось под ребра, и Женя замолчала. Напротив она видела напряженное лицо Элен – ее спутник тоже держал наготове нож.
Лошадь, взбадриваемая ударами кнута, промчалась по улице и повернула в сторону предместья. Этот район Женя знала плохо. На узких кривых улочках летом гнили отбросы (зимой замерзавшие причудливыми курганами), здесь во все времена года бродили стаи шелудивых собак, и пьяные мастеровые частенько устраивали поножовщину. Барышням из приличных семей появляться в этих местах возборонялось.
42
Пролетка остановилась у приземистого саманного домика. Девушек вывели, «извозчик» отъехал. Пленниц завели внутрь домика, и захлопнули за их спинами грубо сколоченную из неструганных досок дверь. Коротко лязгнул засов, и сестры остались одни в полутемной комнате с крошечным окошком, где из всей мебели был лишь стол с двумя колченогими стульями, да за небрежно раздвинутой занавеской виднелась неубранная кровать.
Прежде всего Элен подошла к окну, удостоверившись, что в него не пролез бы и ребенок, брезгливо взглянула на кровать, потом вынула из сумочки батистовый платочек, смахнула со стула пыль и присела. Женя последовала ее примеру.
– Часто у вас так? – спросила гостья.
Женя обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Бок все еще хранил воспоминание о лезвии ножа.
– Часто что?
– Часто у вас девиц похищают?
– Как-то не интересовалась.
– Значит, редко! – сделала вывод Элен. – Иначе бы об этом судачили все ваши гимназистки!
Женя удивилась спокойствию Элен. Ее подруга по несчастью оглядывала временный приют с таким же любопытством, как перед этим сцену театра.
– Давно меня не похищали! – созналась Элен. – Вольф в последнее время от меня не отходит. Ты что, боишься?
Женя молча кивнула. Хотя дрожь в теле уже
